картину Марка[6]«Красные кони». Что касается корабля, мой выбор оказался очень удачным и впоследствии вызвал много интереса со стороны посетителей и пленных офицеров. В Германии картину Марка сочли «деградировавшим искусством» и в конце концов запретили.
Вопрос украшения помещений для матросов разногласий не вызвал.
– Цветы, – твердо заявил Рогге. – Цветы – лучшее для моряков. К тому же они решительно нейтральны.
Что ж, цветы так цветы.
Пока суд да дело, мы оставались у причала.
– Форменной одежды не будет, – предупредил нас с самого начала Рогге. – И офицеры, и матросы будут носить гражданскую одежду. Отдавать честь старшим не разрешается. Хотя рабочие наверняка уже о чем-то догадываются, очень важно, чтобы они не знали командира, офицеров и численности команды.
Не думаю, что нам удалось кого-то обмануть: абсолютно все скрыть невозможно, а люди наблюдательны, но в главном принятые меры предосторожности были правильными и послужили своей цели. Некоторые члены команды включились в игру с небывалым энтузиазмом и выбирали для себя самые экстравагантные стили одежды. Лично я с удовольствием наслаждался свободой, которую давало ношение моего любимого костюма. Но котелок Рогге забавлял всех без исключения. Когда же кто-то из нас позволял себе высказывания по этому поводу, он неизменно отвечал:
– Понаблюдайте за средним капитаном парусного судна. Он непременно носит котелок.
– Но мы же не на парусном судне.
– Нет, теория остается той же, я имею в виду, теория головного убора. Поля котелка почти не создают сопротивление ветру, он имеет обтекаемую форму и не слетит с головы, если надо будет убегать.
Нам предстояло выступить против Англии, и многие из нас чувствовали, что мы задержались на якоре слишком уж долго. Только 28 декабря мы наконец ушли из Бремена, получив приказ перейти для окончания работ в Киль. Там же мы должны были получить продовольствие и боеприпасы для предстоящих боевых действий.
Темная ночь, неожиданный толчок, легкое покачивание и внезапно наступившая тишина – замолчали двигатели. А потом громкие проклятия девятнадцати униженных офицеров. Чертов корабль сел на мель.
«Атлантис», будущий рейдер, вспомогательный крейсер, едва дождавшийся выхода в открытое море, позорно увяз в илистых донных отложениях Везера. Думаю, не стоит приводить высказывания, которыми сопровождалось это действо. Вины Рогге в случившемся не было. Судно находилось под управлением лоцмана, который не знал новых знаков навигационной обстановки. Но независимо от того, кто был ответственен за происшествие, невозможно было оспорить следующий факт: начало вряд ли оказалось таким, о каком мы все мечтали. Поэтому на «Атлантисе» воцарилось уныние.
Фелер, наш эксперт-подрывник, попытался разрядить обстановку:
– Совершенно не о чем беспокоиться. Это добрый знак. Вспомните, «Вольф» тоже начал свою карьеру с посадки на мель, а как многого достиг?
