с его кабинетом.
Чтобы сохранить в тайне дату выхода в море, мы оставили на берегу матроса, поручив ему специальное задание – ежедневно ходить в почтовый офис и забирать пришедшую в наш адрес почту. Потом он складывал письма и посылки в комнату, которой никто не пользовался.
Мой отец, единственный из родителей, знавший, что происходит, часто с грустью смотрел на эти свидетельства любви тех, кто ни о чем не ведал, и потом сказал мне, что это было одно из самых душераздирающих зрелищ. Ведь люди писали, их любящие сердца страдали и напрасно ждали ответа, не подозревая о том, что ждут они зря, а их любимые находятся очень далеко, на другом конце света.
Когда «Атлантис» вышел в Северное море, оказалось, что буксиры, первоначально выделенные для буксировки мишеней, отправлены на выполнение тягостного и заведомо обреченного на неудачу задания – спасти команду подводной лодки, несколько часов назад потопленной британским самолетом.
Начало было неудачным, но иначе и быть не могло – тринадцатое есть тринадцатое. Все-таки в предрассудках определенно что-то есть. Дальше было не лучше, и мы не слишком удивились, когда выделенный нам в конце концов буксир оказался слишком маломощным, чтобы буксировать мишень с необходимой скоростью против течения.
В итоге результаты стрельб оказались значительно менее удачными, чем мы рассчитывали, хотя в последнюю ночь мы и получили некоторое удовлетворение, став причиной общей тревоги на берегу. Использование трассирующих снарядов, производящих вспышку над мишенью, оказалось настолько энергичным, что в Берлин было отправлено следующее сообщение: «Имел место очень серьезный морской бой. Вероятно, британский флот атаковал крупными силами».
К 19-му числу все снова было в порядке. Мы так и не знали, является ли наш выход началом большого боевого похода, или мы просто вернемся обратно в Киль. Страхи и сомнения развеял Рогге, объявив:
– Я получил приказ готовиться к прорыву.
Наконец-то наступил момент, которого мы ждали семь долгих месяцев, финальная прелюдия, за которой начнется действо. В течение какого-то часа моральный дух команды взлетел на небывалые высоты, и, пребывая на подъеме, мы взяли курс на Зюдерпип, где должны были окончательно «принять обличье» норвежского судна, которое можно впоследствии легко переделать в русское.
На Зюдерпипе в это время года тихо, спокойно, нет людей, а значит, и посторонних глаз. По крайней мере, мы на это рассчитывали.
23 марта. Наступила ночь, над морем и заснеженной землей подул холодный, насыщенный влагой воздух. Люди на берегу начали укладываться в теплые постели, радуясь, что им не надо выходить из дома, а лучи далеких прожекторов лениво зашарили по черному, низко нависшему небу. В это время на пришвартовавшейся к причалу плавбазе начали происходить весьма странные события.
– Веселее, художники! Работаем быстро и качественно!
На свет были извлечены краски, кисти и подмости, а из помещений команды стали выползать замерзшие, дрожащие люди, громко
