полноценным боевым кораблем, который мог вести огонь во всех направлениях. Команда, за плечами которой остался 1600-мильный переход, стала сплоченной боевой единицей, а офицеры знали сильные и слабые стороны каждого.
И к тому же нам сопутствовала великолепная погода. Безоблачное небо и спокойное море сделали скорость в 24 узла сущим наслаждением. Когда под равномерный рокот двигателей лодка рвется вперед, оставляя за собой пенные буруны, как тут не почувствовать свою силу! Мы снова двигались сомкнутым строем, соблюдая пусть и не такую короткую дистанцию, как впоследствии, но все-таки достаточно близко друг к другу, чтобы заставить сердце впечатлительного гардемарина взволнованно забиться.
Едва миновав боновые заграждения Алжира, мы получили приказ принять топливо и быть готовыми к выходу в море на следующее утро в 6.00. Только тут мы осознали, что на Средиземноморье и для нас найдутся дела. До нас пока не дошли новости об окончательной капитуляции в Северной Африке, так что, быть может, мы еще не совсем опоздали?
Все оставшееся до вечера время мы принимали топливо, однако все же отправили людей ненадолго на берег, чтобы дать им возможность вдохнуть воздух Северной Африки, почувствовать ее атмосферу, бросить беглый взгляд на странный франко-арабский город – порт Алжир. Настоящее веселье нас ожидало ночью, когда начался воздушный налет, причем о нем нас никто не потрудился оповестить. Мне уже приходилось переживать налеты авиации противника в Лондоне, Портсмуте и на южном побережье, но здесь было нечто особенное. Зенитный огонь оказался столь плотным, что образовывал зонтик из летящих со всех сторон снарядов над гаванью. Разрывы бомб, падающих в акваторию в какой-то сотне ярдов от нас, заставляли сердца замирать. А дымовая завеса появилась слишком поздно, чтобы защитить гавань. Понятно, что в такой ситуации заснуть невозможно. Совершенно неожиданно мы оказались в самой гуще средиземноморской войны, и я поневоле задумался, смогу ли я выдержать экзамен на личное мужество, который мне, несомненно, рано или поздно предстоит. Я всегда тяжело переносил воздушные налеты дома и думал, что все будет иначе, если я во время налета буду и сам активно действовать. Но оказалось, что в нашей активности нет никакого смысла. Открывать огонь из наших игрушечных орудий по невидимой цели бесполезно. Поэтому я отчаянно старался храбриться, хотя вовсе не чувствовал себя уверенно.
На следующее утро мы вышли в море и взяли курс на Бон. На переход к месту назначения потребовалось двое суток, потому что из-за неисправности двигателя на 657-й нам пришлось провести ночь в небольшом порту Беджайя. У Бона было очень много кораблей, и мы присоединились к дог-ботам, уже участвовавшим в операциях. Они, в отличие от нас, успели обзавестись опытом. За день до этого пал Тунис, и настроение у людей было приподнятым.
Нам предстояло быстро включиться в серьезную работу.
До сих пор мы были настолько заняты тем, чтобы просто добраться до Средиземного моря, что
