Обычно суда, заходящие в гавань или ее покидающие, психологически менее всего готовы к атаке, поскольку команда слишком поглощена обычными делами – подготовкой к отдаче якоря и швартовым операциям или, наоборот, уборкой оборудования для швартовки и множеством других дел, свойственных именно для начала или конца пути.
Затем прожектор прошел прямо над нашими головами. Лично мне эта неожиданная вспышка света принесла ужасное чувство своей уязвимости. Это все равно что стоять голым под светом автомобильных фар. Я опасливо оглянулся. Наверняка мы уже находимся на прицеле у всех береговых батарей Сицилии.
Однако мы так и не дождались снарядов со стороны Сиракуз. Вскоре двигатели были снова запущены, мы развернулись и снова пошли вдоль берега. Так на протяжении остатка ночи мы и сновали взад-вперед, пережив еще однажды период долгого ожидания с застопоренными двигателями.
В 4.40 633-я повернула на обратный курс. Это означало, что патрулирование закончено. Но мы знали, что рассвет – самое опасное время, именно это время суток предпочитают летчики для нанесения ударов. Согласно приказу с появлением первых лучей солнца мы должны были находиться не менее чем в 40 милях от берега Сицилии. У люфтваффе на Сицилии было много аэродромов и самолетов, а наши самолеты могли вылетать только с Мальты, которая располагалась слишком далеко, чтобы авиация могла обеспечить надежную и, главное, длительную защиту. Самолеты люфтваффе безраздельно господствовали над этими водами, и было чрезвычайно неприятно думать о бесчисленных «мессерах» и «юнкерсах», выжидающих случая напасть на нас.
Корни и Пик всю ночь не смыкали глаз, а мне удалось дважды понемногу вздремнуть. По этой причине я был удостоен сомнительной привилегии нести вахту на обратном переходе. Понимая, что в любой момент может нагрянуть вражеская авиация, я постоянно осматривал небо, особенно его восточную часть, где приближающиеся самолеты вряд ли будут заметны, поскольку будут заходить со стороны солнца. Но любое усилие после почти бессонной ночи казалось свыше человеческих сил. Глаза закрывались сами по себе. Я встряхивался, как собака, попутно ругая себя самыми последними словами, понимая, что совершаю преступление, но ничего не мог поделать. Требовались более радикальные меры. Я разговаривал с рулевым, но с трудом слышал его голос. Я промывал глаза специальным тонизирующим глазным лосьоном, пил крепкий чай – ничего не помогало. Три часа ползли неторопливо, словно три года или даже три века… Невозможно выразить словами, как я обрадовался, когда после бесконечных мытарств наконец увидел долгожданную землю – низкий желтый берег Мальты.
На входе в гавань я, как мне и положено, присоединился к партии на баке и с ужасом обнаружил, что засыпаю на ходу – отключаюсь на секунду или две. А после швартовки мои мечты о немедленном и по возможности продолжительном сне растаяли, как утренняя дымка.
Лодку следовало немедленно подготовить к очередному выходу в море. Пик отдал приказ: «Обе вахты на
