уже с серьезным выражением лица. Ни дать ни взять Аристотель. – Наркоманы, наверное. – У нее была своя версия происходящего.
– Ну почему сразу наркоманы? Мальчишка хороший был. К нему хулиганы пристали.
– Все одно наркоманы. Наркоманы или алкаши, – стояла на своем Петровна. – Если не он, так те.
Сергеевна кивнула. Она не то чтобы была не согласна с подругой, даже наоборот, но еще со школьной скамьи помнила: в споре рождается истина. Пусть на лавочке у подъезда не самого образцового дома, да и роды тяжелые, но все-таки рождается.
– Сергеевна, а ты слыхала, в 29/2 дверь подъезда подожгли?
– А что тут слыхать? Своими глазами видела. Хорошо пылало…
– Мать! Ма-а-ать! – раздался откуда-то сверху мужской голос.
Сергеевна затравленно посмотрела на дверь подъезда.
– Твой, что ли, очнулся? – ехидно спросила Петровна.
– Я же ему…
– Где тебя носит, старая б…дь? Ты же знаешь, у меня трубы горят! – захлебывался голос.
– Ты же говорила, что он закодировался, – добивала подругу Петровна.
– Я здесь, сынок! Иду, Сашенька, – как можно нежнее прочирикала «Красная Шапочка», взяла пакет – бутылка предательски звякнула об урну – и пошла к подъезду.
– Ты ему еще соску на нее надень, – крикнула ей вслед Петровна.
Дмитрич дернулся, зашелестел коробкой и открыл глаза. Он проснулся от рева этого полоумного. Не то Славка, не то Сашка – никак не мог запомнить. Единственный, кого он хорошо помнил, – так это Генка. Тот не давал о себе забыть.
Анатолий Дмитриевич встал и, пошатываясь, пошел к выходу из подъезда. Пригнулся и украдкой выглянул наружу. Еще одним опаснейшим врагом бомжа были подростки. Никого не увидев, Дмитрич вышел из дома.
Он направлялся к парку. Наравне с подростками и людьми, подобными Генке, там, на берегу реки, можно встретить и таких же, как Дмитрич, бывших рабочих, бухгалтеров и учителей. Когда-то, давным-давно, Анатолий Дмитриевич был учителем физики в восемнадцатой школе, а теперь он каждый день сам себе доказывал закон всемирного тяготения. Между любыми двумя материальными частицами действует сила притяжения… Так оно и было. Всегда. С утра его тянуло выпить, а после выпитого – к земле. Изо дня в день.
Водка еще никого не сделала лучше, наоборот, она людей превращала в животных, а учителей физики – в бомжей. Эти мысли пока еще приходили в его голову, но только пока. Через некоторое время мысли уйдут за ненадобностью, а вместе с ними и осмысление морального значения собственных деяний, то есть совесть.
Пока же бывший учитель, едва волоча ноги, шел к Парку культуры и отдыха.
Дом двадцать девять дробь два по улице Королева жил своей жизнью.
Генка, сидя за столом перед початой бутылкой водки, судорожно соображал, откуда взялся висельник именно там, где они вчера проводили досуг. После третьей рюмки ему вдруг стало интересно, какого пола жмурик, а после пятой он плюнул на все и решил, что, как только допьет бутылку, пойдет в парк
