мелодия; она вспомнилась, когда я стоял у окна, – приятный иностранный напев, который так мало соотносился с войной и печалью, Sous les toits de Paris…
Глава 2
Я медленно передвинул вперед рычаг дросселя. «Фокке-Вульф» задрожал, когда двигатель набрал полную мощность. Силой ускорения меня прижало к спинке сиденья. Удерживая при помощи руля направления нос самолета прямо, я несся по гладкому бетону взлетно-посадочной полосы: 95, 130, 145, 160 – показывал указатель скорости в кабине. На 170 км/ч «Фокке-Вульф» оторвался от земли. Я нажал на кнопку убирания шасси, и небольшая потеря высоты показала, что стойки шасси пошли вверх. Лампы на приборной панели горели ровным зеленым светом… Все в порядке. Теперь необходимо нажать на кнопку поднятия закрылков, которые на взлете давали самолету дополнительную подъемную силу. Рычаг дросселя слегка назад и еще один взгляд на указатель числа оборотов – стрелка отклонилась назад до 3450 об/мин.
Левый разворот и последний взгляд через крыло на аэродром. Он был слишком маленьким для истребителей. Оставив Эйфелеву башню слева от себя, я сделал еще один круг над Парижем. Были видны старые знакомые – Триумфальная арка, церковь Мадлен, а это, должно быть, купол Дома инвалидов[20] и дальше налево Лувр.
Пологий левый вираж, и в ярком утреннем свете появились крыши Монмартра. Затем Сакре-Кёр, белая[21] чужеземная красота в сердце Запада. Ничего не разрушено. Очевидно, город-светоч[22] сохранился. С другой стороны, пригороды сильно пострадали от бомбежек. Разрушенными оказались мосты, железнодорожные станции и автомобильные дороги.
Под правым крылом проплыл Булонский лес, за ним вдали Сен-Жермен и немного в стороне замок. Весной 1940 г. моя саперная рота была переброшена туда из Руана, чтобы принять участие в большом победном параде на Елисейских Полях.[23] Последний в конечном итоге был отменен, но я никогда не забуду те великолепные часы отдыха и расслабления.
Я повернул вправо и прибавил скорости. Теперь было видно красивое искусственное озеро, окруженное террасными садами персиковых деревьев. Знакомый теннисный корт мерцал подобно красному глазу, и белая вилла все еще была там. Да, это была очаровательная земля, земля радостных воспоминаний.
Я улыбнулся, когда подумал о своих прежних товарищах. Хитрый, опытный Бремер, толстый Бремер, добродушный чертежник из Франкфурта с черными жульническими глазами, и Виллиакс из Касселя. Где все они теперь?
Там, на озере, в тени фруктовых деревьев мы однажды резвились с девушкой. Как малые дети, мы брызгались водой. Ивонна беспомощно гребла круг за кругом, а мы трое, подобно сладострастным фавнам, дразнили ее до тех пор, пока она не обратилась в бегство; три мушкетера не смогли найти ее, потому что она стыдливо скрылась в кустарнике.
«Прекрати, Хейлман, ты не должен предаваться мечтам. Бреющие полеты запрещены в окрестностях Парижа, если ты не хочешь заполучить крепкую „ракету“.
Название здания, построенного в 1670-х гг. как госпиталь для раненых солдат. Позднее там был размещен Военный музей. В соборе Дома инвалидов установлен саркофаг с прахом императора Наполеона I.
В отличие от других католических соборов и церквей базилика Сакре-Кёр окрашена в белый цвет.
Город-светоч – так называют Париж французы.
Хейлман ошибается в дате, поскольку немецкие войска вошли в Париж лишь утром 14 июня 1940 г.
