за редким исключением, с тех пор никто не слышал[136]. Коммунисты, избавившись от основных националистических политических деятелей, приступили к созданию собственной политической организации в Галиции и на Волыни. Даже официальная советская версия гласит, что сформировать «народное одобрение» по поводу присоединения оккупированных земель к Советскому Союзу удалось в минимальные сроки. «Украинский национальный конгресс» (так автор именует то, что по-украински называлось «Народни Зборі Західной України». – Примеч. пер), «избранный» сразу после советского вторжения, собрался 26 октября; 1 ноября председатель пленарного комитета М.И. Панчишин направил просьбу о вхождении в Украинскую Советскую Республику; 15 ноября Верховная рада (Верховный совет) одобрила просьбу, и таким образом восток и запад Украины «соединились».[137]
Несмотря на полную замену независимой печати и политических организаций коммунистическими учреждениями, в первые месяцы были предприняты значительные усилия, направленные на привлечение народной поддержки новому режиму. Возможно, одной из причин этой попытки было желание повлиять на умы украинцев за пределами увеличившейся Советской Украины, особенно в генерал-губернаторстве. В протоколе к соглашению о германо-советской границе и договору о дружбе от 28 сентября 1939 года, который определил границу между частями Польши, аннексированными двумя тоталитарными державами, предусматривалось, что правительство СССР не будет ставить никаких препятствий миграции этнических немцев из Восточной Польши в Германию. Это обеспечило нацистам право «возвратить домой» десятки тысяч германоговорящих жителей Волыни. В ответ Германия подтверждала равное право белорусов и украинцев выезжать в Советский Союз[138]. В соответствии с дальнейшими условиями протокола, советской комиссии по «репатриации» позволялось посещать в начале 1940 года область, где жили лемки[139]; однако к концу июня ей удалось побудить только три с половиной тысячи украинцев пересечь границу в сторону Советского Союза.[140]
Кампания по приобретению друзей в Галиции и на Волыни имела отчасти отрицательные последствия (очевидно, с точки зрения националистов. – Примеч. пер); избегалось применять меры, которые могли бы разжечь антисоветские настроения. Деятельность церкви не была полностью подавлена. Хотя церковь и подвергалась резкой критике[141], ее недвижимое имущество было передано государству, а религиозные ордена распущены[142]. Советские власти ослабили влияние духовенства на молодежь, ликвидировав систему католических школ и заставляя детей вступать в коммунистические организации[143]. Однако митрополит Шептицкий был уважаемой фигурой[144]. Интеллигенции, не занимавшей видных мест в политике, предоставлялось заниматься своими делами, хотя представителям некоторых профессий, например юристам, пришлось сменить род деятельности
Краківські вісті. 1942. 22 марта. Похоже, отдельные участники борьбы за независимость Украины одновременно были арестованы или казнены (Краківські вісті. 1941. 3 августа. С.2).
Germany, Auswärtiges Amt, Nazi-Soviet Relations, 1939—1941, Documents from the Archives of the German Foreign Offise, eds/ Raymond James Sontag and Lames Stuart Beddie (Washington: Department of State, 1948). P. 104—105.
Krakauer Zeitung, 1940. 18—19 февраля. С. 6, сообщает о выезде одной тысячи украинцев из этого региона после посещения его советскими специальными представителями.
Наступ. 1940. 29 июня. С. 2—3. В статье, весьма враждебной к советскому режиму, ввиду демонстративно сердечных отношений СССР с Германией в то время утверждалось, что «усиленная пропаганда» со стороны советских представителей, которой помогала «пророссийская интеллигенция», но которой противостояли «здоровые украинские элементы», закончилась скудной миграцией, указанной выше. Либо это один из не столь уж редких примеров возможностей Праги публиковать материалы, не соответствующие курсу германской политики, либо кто-то во власти дал сигнал к развертыванию антисоветской кампании уже на столь раннем этапе. В последнем случае это могло быть тонко спланированным ответным ударом в подспудном конфликте по поводу советских претензий на Буковину. С другой стороны, еще в марте Krakauer Zeitung напечатала сообщение одного немца о посещении деревень в районе проживания лемков. Он хвалил молодых украинцев, отмечая, что на них была одежда национальных синих и желтых цветов и что его приветствовали возгласами «Хайль Гитлер» и «Слава Украине» (Krakauer Zeitung. 1940. 7 марта. С. 5).
См.:
Die Tragödie der ukrainisch-katholischen Kirche Ukraine in Vergangenheit und Gegenwart. 1952. Январь. С. 14.
Краківські вісті. 1942. 18 марта. С. 4;
Там же.
