число сестричеств, 60 из них входят в недавно созданную профильную Ассоциацию. Растет количество православных добровольческих организаций, объединяющих молодежь, готовую помогать ВИЧ – инфицированным, бездомным, тяжело больным людям и инвалидам. При монастырях открываются новые приюты для детей и подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, а приходы организуют помощь социально уязвимым семьям и пожилым людям. Крепнет движение «За жизнь», ставящее своей целью предотвращение абортов и оказание всесторонней поддержи беременным женщинам и молодым матерям, лишенным семейной заботы. Примеров можно привести множество. Но сегодня на фоне внешних, пусть даже и весьма масштабных изменений, происходящих в области православной диаконии, становится актуальным более значимый, глубинный процесс, связанный с постижением предельного смысла и подлинной сущности милосердия.
Невозможно представить дальнейшее развитие диаконической практики без углубления нашего понимания мотивации социального служения. Существует ли особый христианский альтруизм, основанный на самых высоких проявлениях любви, какие только доступны человеку? Если да, то не о нем ли говорит наш современник митрополит Волоколамский Илларион? В своих размышлениях о сущности человека, его природы и предназначения, Владыка предлагает неожиданный ракурс: «…любовь в ее высших проявлениях есть наследие рая; любовь – это то, что в естестве человека осталось от его первозданного блаженного и богоподобного состояния».[58] Развивая эту мысль, можно сказать, что, пребывая в состоянии милосердной, деятельной любви к другому человеку, не только духовно прикасаясь к нему, но и помогая практически, мы способны жить, чувствуя и выражая в поступках свое первозданное «Я».
Но быть может вовсе не христианская любовь является основой милосердия и внутренние интенции, глубинные мотивы человека, посвящающего себя служению ближним, имеют сугубо биологическую, инстинктивную природу и поэтому всегда одинаковы, независимо от его религиозной идентичности. Либо же они, в первую очередь, обусловлены психологическими факторами, сознательными и бессознательными, и порыв к оказанию помощи есть только выражение мучительного комплекса вины и желания заслужить добрыми делами прощение и любовь окружающих? Или, напротив, они указывают на скрытый эгоцентризм – «я лучше вас, я милосерден и великодушен». Вероятно также, что альтруизм детерминирован социальными условиями, системой общественных норм и ценностей и развивается он лишь в тех обществах, где помощь ближним считается поведенческой нормой. Конечно, внутренняя жизнь человека невероятно сложна, многогранна, полифонична, на его поведение оказывают влияние множество мотивов. Но важно, какой из них будет ведущим.
В одной из статей Председателя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископа Пантелеймона приводятся неоспоримые доводы величайшей значимости
Илларион (Алфеев), митр. Святоотеческое учение о человеке. Лекция, прочитанная в Свято-Димитриевском училище сестер милосердия. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://hilarion.ru/2010/02/24/920. Дата обращения: 1 августа 2011 г.
