style="font-size:15px;"> Мы недоуменно смотрели друг на друга, не зная, что сказать по поводу этой Женькиной выходки, – для нас всех его уход был полнейшей неожиданностью.
– Маша, что же ты натворила! – в ужасе прошептала Икки и заревела.
Мы втроем теперь уставились на нее.
– Я вам всегда говорила, что даже самый совершенный мужчина недостоин последней подзаборной женщины-пропойцы! – заявила Пулька.
– А от Анжелки перегаром несет! – ни с того ни с сего выдала я, наверное, действительно крепко вжилась в роль кляузницы.
– Да? Ну-ка, ну-ка, – и Пулька, подскочив к Огурцовой, принялась ее обнюхивать. – Правда! Анжел, ты что, с Михаилом для укрепления семейных уз поддавать начала?
– Отстаньте от меня!
– И отечная ты какая! – прицепилась к ней Пулька. – Точно пила! Это я вам, девчонки, как врач говорю!
– Подумаешь, выпила вчера бутылку пива, – нехотя призналась Анжелка и закурила.
– Да ты и куришь?! – я была поражена до глубины души. Наша правильная, верующая Анжела снова начала курить!
– А как же Стеха? – сквозь слезы спросила Икки.
– А что Стеха? Молока у меня все равно нет.
– С бутылки пива не будет так разить перегаром, – не унималась Пулька.
– Две бутылки я вчера выпила! Честное слово!
Пульхерия недоверчиво и пристально смотрела на нее.
– Ну, две по два литра, а сегодня ноль пять с утра. Успокоилась?
– Ты меня удивляешь! Вы с Михаилом вместе, что ли, теперь пьете? Вы помирились?
– Одна я пила! Ночью, когда дети спали.
– Пить в одиночку – это прямой путь к алкоголизму! – высказалась Икки – она уже не плакала.
– Вам хорошо рассуждать. Мне можно в одиночку, потому что я сама – мать-одиночка! У меня не квартира, а Содом и Гоморра! Дети орут, будто их режут. Да от такой жизни не только спиться, а повеситься можно! И еще… Ну да ладно… – Она хотела что-то сказать, но передумала. Перед нами была прежняя Анжелка, которую мы знали до того момента, когда она еще не ходила в православную церковь, а потом не перешла в секту адвентистов Седьмого дня, не вышла замуж за рослого чернобрового детину Михаила и не родила Кузю. Она снова курила, ругалась матом и, более того, начала пить.
– Почему это «ладно»? Сказала «а», говори «б»! – не унималась Пулька.
– Ну не знаю даже. На душе так погано, девочки, так погано! Выпила вчера этого пива…
– И что? – вытягивала из нее Пулька.
– Как будто туда дурь какую-то подмешивают! – воскликнула она и снова замолчала.
– И что? – снова спросила Пульхерия.
– Что, что! Выпила бутылку и решила пастору позвонить, посоветоваться, что с Михаилом делать! Пока разговаривала, все подливала себе, подливала. И совсем окосела. Не знаю, сколько времени было, знаю только, что неприлично ему так поздно звонить. Но это еще что! Он мне все мол: крепись, дочь моя, поможем… – Она снова замолкла.
