спешились, держа под уздцы лошадей. Затемненное стекло на двери царской кареты плавно приопустилось, но братья не успели разглядеть, кто там сидел, потому что дверь уже распахнулась, и, ступив на подножку, на землю грузно ступил огромный как медведь, истинно царского роста Хозяин. Сомнений не оставалось: царь! Он махнул рукой – и вестовые побежали прямо к дверям женского отделения. Голые мужики облепили все три оконца, предвкушая предстоящее зрелище. И не ошиблись: раздался многоголосый, ну просто вселенский визг. Молодые девки орали со страху, женщины – для порядка, ну а кто еще постарше, может, и от радости.
Царь державно нахмурился, потом усмехнулся:
– Ты смотри, Костик, – обратился он к тощему, как жердь, боярину с бороденкой, в очках и в шутовском колпаке. – Бабы с мужиками в один день моются. Тьфу, как в Европе… Еще и додумаются вместе париться. Раньше такого в Бутке не бывало.
– Истинно так, Борис Николаевич! Подготовить проект запретительного указа?
– Ты, Костик, шустрый, да не там, где надо. Ростки цивилизации погубить! Шельма!
Этот диалог уже слышала вся мужская баня, потому как из предбанника царь Борис шагнул в парную. За ним, оттеснив Костика, проследовал тот самый огромный детина, что был с опричниковыми атрибутами: метлой и собачьей головой. Он расстегнул кафтан, под ним оказался бронежилет, да еще и бабочка под горлом.
– Здорово, россияне, соотечественники, земляки, понимаешь! – негромко, но так веско и объемно, что все услышали, сказал царь.
– Здравия желаем! – послышалось со всех сторон.
– Здравствуйте, ваше… величество.
– Здрасьте…
– Не чинитесь, добрые люди, – уже ласково проговорил царь Борис. – Кречет соколам не помеха! Мойтесь на здоровье…
И мужики, поневоле принявшие стойку «смирно», продолжили мытье, но уже без прежнего азарта, ждали, что будет дальше.
– Главное, чтоб никто против власти слова худого не сказывал, – прищурил глаза царь.
А боярин в бронежилете, царь называл его Коржаком, зорким взглядом обвел моющуюся братию.
– Есть тут один, что-то про задницу говорил непотребное, – заметил Коржак.
– Так и всыпь ему по заднице, Коржак, – весело предложил царь.
– Та не вопрос, Борис Николаевич!
Коржак кивнул двум молодцам, те безошибочно вытащили из водяных паров волосатого грубияна, разложили его на лавке; откуда-то появилась та самая метла, и молодцы, поочередно передавая ее друг другу, навесили по шерстяному заду несколько звучных ударов, впрочем, без особого пристрастия, просто для увеселения публики. Противник перестройки ухал, но молчал. Под десятый удар народ начал ржать.
– Хватит, – сказал Коржак. – Радуйся, царскую печать тебе пожаловали.
Волосатый встал, так и не поняв, что произошло: вроде как попарили за царский счет.
– Ну, чего ждете, – обернулся царь к толпящимся
