Галлиен узнал, что его столица освобождена от угрозы варваров, мужество сената вызвало у него гораздо больше тревоги, чем восхищения; это же чувство могло когда-нибудь подсказать сенаторам, что они должны спасти общество от тирании так же, как спасли от иноземного вторжения. В своей трусливой неблагодарности он издал для своих подданных указ, запретивший сенаторам не только занимать любые военные должности, но даже приближаться к лагерям легионов. Но его страхи не имели под собой оснований: жившие в роскоши богатые аристократы, спустившись с духовной высоты в прежнее, естественное для них состояние, приняли постыдное отстранение от военной службы как милость; теперь они могли спокойно наслаждаться банями, театром и своими виллами и с радостью отдали более опасное дело – заботу об империи – в грубые руки крестьян и солдат.
Один писатель времен поздней империи упоминает о втором вторжении алеманнов, более грозном, но отраженном с большей славой. По его словам, трехсоттысячное войско этого воинственного народа потерпело поражение в битве возле Милана от всего десяти тысяч римлян, во главе которых стоял сам Галлиен. Однако мы можем с большой вероятностью отнести эту великую победу либо на счет легковерия написавшего о ней историка, либо на счет преувеличения подвигов одного из представителей императора. Галлиен же старался защитить Италию от ярости германцев совсем иным оружием: он женился на Пипе, дочери короля свевского племени маркоманов, которое часто путали с алеманнами во время их войн и завоевательных походов. Отцу ее он в честь этого союза предоставил обширные земли в Паннонии, чтобы тот поселил там свой народ. Кажется, прирожденное обаяние не отшлифованной светским воспитанием красоты пробудило в сердце ветреного императора нежное чувство к королевской дочери, и политическую связь укрепили узы любви. Но высокомерные римляне из-за своих предрассудков все же отказывались называть браком нечестивое сожительство римского гражданина с варваркой и запятнали германскую королевну постыдным именем «наложницы Галлиена».
III. Мы уже проследили путь переселения готов от Скандинавии, или по меньшей мере от Пруссии до устья Борисфена, а потом – их победоносный боевой путь от Борисфена до Дуная. В правление Валериана и Галлиена на границу империи вдоль последней из этих рек делали набеги германцы и сарматы, но римляне защищали ее с большими, чем обычно, стойкостью и успехом. Провинции, в которых шла война, были для Рима неиссякаемым источником закаленных и отважных солдат, и из этих иллирийских крестьян вышел не один военачальник, проявивший дар полководца. Хотя летучие отряды варваров, постоянно стоявшие на берегах Дуная, иногда доходили до границ Италии и Македонии, командующие имперских армий останавливали этих врагов при их продвижении вперед или перехватывали на обратном пути. Но могучий готский поток вражеских сил устремился в иное русло. Поселившись на землях нынешней
