что имеет дерзость так нагло писать своему повелителю? Если он надеется смягчить наказание, которое его ждет, пусть падет ниц перед нашим троном с руками, связанными за спиной. Если будет колебаться, скорая гибель ждет его, весь его род и его страну», – заявил высокомерный победитель и приказал выбросить подарки в Евфрат. Отчаянное положение, в которое был поставлен пальмирец, пробудило все скрытые силы его души. Оденат встретился с Шапуром, но встретился в бою. Он вдохнул свое мужество в души воинов своей маленькой армии, которую набрал в сирийских деревнях и в шатрах кочевников пустыни; с этим войском Оденат кружил возле персидских полчищ, беспокоя персов на их обратном пути, отбил часть захваченных сокровищ и, что было ценнее любого сокровища, захватил нескольких из женщин Царя царей; тот в конце концов был вынужден вернуться за Евфрат, и при его обратной переправе были заметны некоторые спешка и беспорядок. Этим подвигом Оденат заложил основу своей будущей славы и своего счастья. Величие Рима, страдавшего под натиском перса, защитил сириец или араб из Пальмиры.
История, которая часто всего лишь повторяет, как шарманка, слова, внушенные ненавистью или лестью, обвиняет Шапура в том, что он заносчиво злоупотреблял своим правом победителя. До нас дошел рассказ о том, что Валериана выставляли на обозрение толпе закованного в цепи, но одетого в императорский пурпур, как живую картину на тему «павшее величие», и что, садясь на коня, персидский монарх каждый раз ставил свою ногу на шею римского императора. Несмотря на все упреки своих союзников, которые много раз советовали ему вспомнить, что судьба переменчива, опасаться вновь набиравшего силу Рима и сделать своего знаменитого пленника залогом мира, а не предметом оскорблений, Шапур остался непреклонен. Когда Валериан умер, не выдержав позора и горя, его кожу набили соломой, придав ей форму человеческой фигуры, и много лет она хранилась в одном из самых знаменитых храмов Персии – более реальный памятник победы, чем условно изображавшие военные трофеи монументы из меди и мрамора, которые так часто воздвигали тщеславные римляне. Этот рассказ поучителен и трогателен, но есть достаточно причин сомневаться в его правдивости. Сохранившиеся до наших дней письма восточных владык к Шапуру – явные подделки; к тому же трудно представить себе, что ревниво оберегавший свое достоинство монарх мог бы так публично унижать достоинство царей даже в лице своего соперника. Но как бы ни обращались с несчастным Валерианом в Персии, остается точно известно, что единственный император Рима, который когда-либо попадал в руки врага, угас в плену без надежды на свободу.
Император Галлиен, который давно уже едва терпел отца-соправителя за строгие замечания в свой адрес, принял известие о его несчастьях с тайной радостью и подчеркнутым внешним безразличием. «Я знал, что мой отец смертен, а поскольку он вел себя как положено храброму человеку, я удовлетворен», – сказал он. И пока Рим
