а что еще он любит? Рисовать? Петь? Уничтожать?
Я зажимаю уши ладонями – больно. Вчера мне их прокололи, но я терплю. Лишь бы не слышать песню. Ее включил чужак – на запредельной громкости. Нельзя так. Любой плеер предупреждает, что нельзя. Но чужаку из моего воспоминания плевать. Он не боится оглохнуть. Он боится чего-то другого, и это «что-то» прячется в нашем доме.
Тик-так.
Песня клубится дымом. Заполняет пространство расплавленным металлом. Я и есть расплавленный металл.
Через миг все застывает, температура падает на тысячу градусов. Плеер умолкает. Чужак включает новую песню. А я, кусок остывающего металла, не могу пошевелиться. Из меня можно выковать железные набойки для пыльных сапог.
Я бы хорошо стучала в ритм этой песне.
Нас, как видеопленку, кто-то перематывает. Кому-то скучно. Кто-то ищет сцену поинтереснее.
Я на макушке холма. Дом рядом, но уже не со мной. Ветер треплет мои волосы.
Я обнимаю плюшевого кота с белым пятном на спине. Облако?..
Лес дышит в затылок. Он не воткнет мне нож между лопаток. По крайней мере, без моего ведома. Он мой друг.
Дом полыхает. Дом – печка. Огонь пожирает мои шторы.
Визг пронизывает воздух. Точно строители проложили между кирпичами голос, а не цемент. Он таился много лет, ждал пламя и – дождался.
Я чувствую почти физически, как сгорают мои рисунки. Мама любила развешивать их по комнате, чтобы прятать пожелтевшие обои.
Я сжимаю кота до звездочек в глазах. Он – единственное доказательство того, что дом существовал. Мама держит меня за плечи и, если сейчас же не ослабит хватку, сломает их, как одноразовую вилку.
Тик-так.
Над нами пролетает ворон.
– Мам, это он! – кричу я и устремляюсь в лес.
Босые ноги шлепают по кафелю. Раздается стук. Кто-то ломится в комнату. Что, если этот «кто-то» поможет мне отыскать себя?
Я размазываюсь по обоям и сочусь через трещины пола. Скоро, скоро я впитаюсь в землю.
– Артем, что ты вытворяешь? Зачем тебе лопата?
Голос почти детский, сонный и спокойный. Он не представляет, кто перед ним. Или представляет слишком хорошо.
– Я собираюсь похоронить игрушки.
– Ты опять за старое?
Суета. Хныканье. Скрежет… лопаты?
Ступни затекли. Я чертыхаюсь: когда во мне оглушительно тикали часы, я сидела, забившись в угол и обняв Облако.
Облако.
Где же он тебя нашел?
Кот наблюдает за мной со смертельным безразличием. Он забыл, как мы дружили, да и я тоже.
Щелкает замок. Я поднимаюсь и одергиваю платье, новое, в горошек. Сейчас на нем серые полоски грязи и алые пятна псевдокрови.
– Вы кто? – На пороге появляется женщина лет сорока. Глаза наполнены теплотой, как огромные солнца. Кудри – белоснежные облака. Она и сама как облако. Бесхвостый кот подошел бы ей куда больше,
