в голову вытащить нож или того хуже. Вместо этого он протянул им руку и представился:
– Я – Хан.
– А, это ты? Какого хрена твоя мамаша выгнала нас из магазина? – взорвался Тукан.
– Это не моя мать.
– Ладно, вас не разберешь, все вы на одно лицо.
– Что вам нужно? – спросил Хан, вскинув подбородок.
– Ты знаешь, что нам нужно…
– Тогда поехали со мной. Едете или нет?
– А куда ты нас везешь?
– В гараж.
– Ладно, – они кивнули, поедут за ним. Приходилось возвращаться назад, движение в этом районе Неаполя было очень оживленным. Китаец и не подумал разворачиваться на площади; мопеды использовали пространство, оставленное между бетонными блоками пешеходам. Они выехали к отелю “Терминус”, оттуда снова на улицу Галлилео Феррариса и снова налево на улицу Джантурко. Николас и Тукан отметили, что на очередном перекрестке они свернули налево на улицу Брин. Яркие краски и суматоха остались позади. Брин – улица-призрак. На зданиях висели растяжки “Сдается в аренду”, у одного из них Хан остановился. Кивком пригласил их войти и занести внутрь мопеды. Переступив порог, они оказались во дворе, окруженном складами: одни из них были сломаны и заброшены, другие – забиты всяким барахлом. Вслед за Ханом вошли в гараж, с виду такой же, как и прочие, только внутри все было в идеальном порядке. Там лежали в основном игрушки, копии известных брендов, более или менее откровенные подделки. Выкрашенные в разные цвета бесконечные стеллажи, чего только там не было! Несколько лет назад, попав в такое место, они с ума сошли бы от счастья.
– Теперь мы знаем, что Санта-Клаус затаривается подарками у китайцев!
Хан усмехнулся. Он был неотличим от других продавцов китайского магазина, возможно, он и был там, когда они пришли, и тоже усмехнулся, узнав, что его ищут.
– Сколько у вас?
У них было больше, но решили начать с малого:
– Двести евро.
– Из-за двухсот евро я б и не пошевелился, у меня ничего нет за такие деньги.
– Тогда мы пошли, – сказал Тукан, направляясь к выходу.
– Поищите хорошенько, смотрите, что у меня есть…
Он сдвинул в сторону коробки с пластмассовыми пулеметами, куклами, ведерками и достал два пистолета:
– Это франкотт, револьвер. – И вложил его в руку Николаса.
– Черт, какой тяжелый.
Пистолет был очень старый, восьмимиллиметрового калибра, красивой в нем была только деревянная рукоятка, гладкая, сильно потертая, она напоминала камень, отшлифованный водой. Все остальное – ствол, барабан, курок – было блекло-серым, с пятнами, которые ничем уже не вытравишь. И потом от него исходило ощущение военного трофея или – еще хуже – пистолета, используемого на съемках старых вестернов; пистолета, который дает осечку два раза из трех. Но Николаса это не волновало.
