так, как есть,Страдал и мучался при этом,
И падал, не роняя честь,
И прожил каждый миг поэтом.
«Не надо писать, когда Блок есть!» (Лена – мне). 25.12.80 г.[58]
27.12.80 г
Весь день стихи меня сегодня мучили,
Весь день они внутри меня звучали,
Рождались и лились во мне созвучья
Потоком боли, ласки и печали.
Полуслова сливались в звуки, отзвуки
И в никуда неслись, кружась и тая,
И в небесах души скользили призраки,
То уходя, то снова нарастая.
И смысл был не важен, все, что явственно
Не проникало в глубину сознанья,
Невыразимое во мне боролось яростно
Со всем, что дали опыт мне и знанье.
Как будто плакал я без слез и горько,
Как будто уезжал, с тобой навек прощаясь,
А ты вдруг вместо матери и дочери?
(Нет. Совсем не так было. То есть так, но не совсем, а потому совсем не так.)
1981 год!
С Новым годом! В этом году еще одна круглая дата – 30 лет со дня окончания института, 30 лет профессиональной работы. По факту, конечно, больше. Лет 35. Очень надеюсь на этот год. Очень.
Почти 6 часов сидели с Леночкой у телевизора. Новый год встречали, едва выскочив из ванной, Лена – за три минуты до Нового года. Встречала с мокрыми волосами. Причем все успели: и переставить мебель, и убраться, и одеться. Было красиво, добро, нежно и просто.
Моя надежда закалилась
И стала верою давно,
Мне в этом мире суждено
Носить себя всю жизнь «на вырост».
Я длинноват еще себе,
Широковат в плечах немного,
Но я покорствую судьбе —
Надеюсь, подрасту дорогой.
«Дорога – не скажу, куда…»
Слова великого поэта.
А я и не спрошу про это,
Я очень не хочу туда.
Хочу идти своей дорогой,
Искать мне видимую даль,
Мой свет – любовь, мой свет – печаль,
И мне не скучно, слава Богу!
Легко и весело шагать,
Своей веселою дорогой,
Своей протоптанной тревогой
Туда, где главное – не лгать.
Работать надо начинать с первых дней года, определив суете ее естественное место. Вот «Сказка», «Соблазнитель», «Мама, война!». Вот книжки, статьи.
К 23.01.81 г
Я встретился с Михаилом Ильичом Роммом 20 лет назад (20 с лишним!).
До этой встречи он для меня был «Пышкой», «Мечтой», «Лениным в октябре» и «Лениным в 1918 году», «Ушаковым», «Человеком № 217». Он был достаточно абстрактен. И моя должность главного режиссера театра в Ленинграде ни в чем меня не убеждала.
Это был конец 50-х годов. Я был сыном того времени. Поколение, возникшее после войны, сменило моду на возраст.
Мне было дано 40 минут – проговорили мы с ним четыре с половиной часа. Я уехал в Ленинград, и тут же получил приглашение работать на «Мосфильме» в объединении Ромма, и вернулся в Москву. На худсоветах мне первому давали слово.
На худсоветах: Ромм, Райзман, Калатозов, Чухрай, Швейцер, Алов
Я в это время «впилась» в Блока. Ролан «ревниво» начал сочинять, и я ему «влепила» эту фразу. Очень огорчился.
