величественно и просто. Он улыбается и терпеливо ждет.
Люди в шеренгах кричат и кричат, и не хотят остановиться, и тянут „ура“, и дух величайшего одушевления царит над этой толпой и над этим человеком в незнакомом, полуосвещенном цирке».
Как ни близко подобрался к трибуне подпоручик Ушаков, стрелять он не решился. Во-первых, тут же схватят, а погибать, будучи растерзанным толпой, как-то не хотелось. А во-вторых, был приказ Капитана: убить Ленина, когда тот будет уезжать с митинга.
Когда оратор спустился с трибуны, толпа рванула к выходу. Вместе с ней на улице оказался и Ушаков. Все, теперь можно действовать! Но Ушаков никак не решится.
«Из револьвера можно промахнуться, – размышляет он. – А бомбу кидать у подъезда неудобно – побьем напрасно много людей. Мы сделаем иначе: мы его остановим и убьем на мосту. Я это сделаю сам. Но надо посоветоваться с Капитаном, за операцию отвечает он».
Разыскав Капитана, Ушаков лихорадочным шепотом излагает свой план.
– Нам нужно на несколько секунд задержать автомобиль, но чтобы это сделать, надо его не прозевать. Поэтому в разных местах, и особенно на поворотах пути, выставляем посты. Первый дает сигнал второму, второй – третьему, и так до самого моста, пока автомобиль не окажется в поле моего зрения.
– Согласен, – натужно кашлянув, просипел Капитан. – Теперь успех дела в ваших руках. Не волнуйтесь, если что-то пойдет не так, мы вас прикроем.
Решающие минуты Ушаков описал поразительно эмоционально и, главное, не пытаясь оправдаться.
«Туман. Ночь. Минуты – вечность.
Но что легло там огненное через площадь? Это тот автомобиль. Он свернул к мосту. Сюда! Кто-то бежит за ним. Автомобиль у моста. На мосту! Вот Макс, вижу его в свете фонарей. Он машет руками. Сейчас.
Бомбой, только бомбой! Кидаюсь вперед, почти касаюсь крыла. Он в автомобиле! Он смотрит, в темноте я вижу его глаза. Бомбу!
Но почему автомобиль уходит, а бомба в руках? Что случилось? Я боюсь? Я струсил? Нет, я ничего не боюсь, но бомбу бросить не могу. Словно кто-то связал по рукам и ногам. Я не могу разжать руки, не могу выйти из оцепенения.
Все кончено! Я сорвал операцию, я подвел товарищей, мне нет прощения. Но что это, что за выстрелы звучат у моста? Ура, это Капитан! Капитан бьет наверняка. Капитан не отпустит. Я слышу, как пуля ударила в кузов. Одна. Еще одна. Я тоже выхватываю наган и, стреляя, бегу за автомобилем. Я не верю своим глазам – автомобиль остановился. Теперь ничего не стоит догнать и бросить бомбу! Бегу. Но нет, автомобиль не остановился. Это просто сообразительный шофер свернул машину в переулок».
А в это время в машине… В машине творилось нечто невообразимое.
– Стреляют, – слабо вскрикнула сидевшая рядом с шофером сестра Ленина.
– Надеюсь, не в нас? – проронил еще не отошедший от митинга Ильич.
– То-то и оно, что в нас! – процедил сквозь зубы Тарас Гороховик и до отказа утопил педаль газа.
Машина взревела, но быстрее не поехала.
