не укладывается!
Последние признаки румянца на лице Уоллеса истаяли. Он был бледен как полотно, а его глаза раскрывали правду. Он был виновен. Виновен в чем-то. Рид это знал, чувствовал нутром. Он стоял лицом к лицу с детоубийцей.
Ведь так же?
В этот момент появилась дочка Уоллеса и прижалась к ноге отца, буровя непрошеного гостя хмурым взглядом маленькой заступницы. Ее подбородок был измазан вареньем, по виду напоминавшим кровь.
– К вашим домыслам я не имею никакого отношения! – выкрикнул Уоллес, захлопывая дверь.
Рид прочистил горло и продолжил листать подборку:
Рид снял очки и уткнулся лицом в ладони.
На следующий день после похорон мужа Рона Уоллес созвала пресс-конференцию. Она происходила на том же самом крыльце, где Рид пытал вопросами Франклина Уоллеса за несколько минут перед тем, как тот заперся в спальне дочери и саданул себе в рот из обоих стволов дробовика.
– Мой муж был порядочным человеком и любящим отцом, – читала Рона Уоллес по заготовленной бумажке. – Он успешно прошел курс назначенных ему консультаций по проблемам, что случились у него более десяти лет назад, когда он находился в клинической депрессии из-за смерти матери. Сегодня полиция Сан-Франциско и ФБР сказали мне прямо в лицо, что мой муж был изначально проверен и негласно освобожден от всех возможных подозрений в смерти Таниты Мари Доннер. Эту маленькую девочку он знал и любил. – Она всхлипнула. – Его трагическую смерть я связываю с обвинениями, выдвинутыми в отвратительных, лживых репортажах «Сан-Франциско Стар», насчет чего я подала иск в судебные инстанции. Спасибо всем.
На вопросы Рона Уоллес отвечать не стала. Закончив свою речь, она спросила, есть ли среди присутствующих репортер Том Рид.
– Он здесь. – Рид поднял руку.
Камеры скрупулезно снимали, как она приближается, ища его в толпе красноватыми от слез глазами.
Добравшись, она с ходу влепила ему пощечину.
– Ты знаешь, кто ты, и вот тебе за содеянное, – сказала она и удалилась.
Рид стоял остолбенев.
На него, лишившегося дара речи, накинулись с вопросами репортеры. Банда телевизионщиков упивалась тем, как он получает по заслугам. Это подхватили и соцсети. Публичная критика со стороны полиции сделала его изгоем. В результате инцидента по всей стране огнем заискрили передовицы и колонки об этике прессы. Рид теперь не мог заснуть без выпивки; всю его жизнь наводнила предательская зыбкость. Он ссорился с Энн, орал на Зака. Однажды он чуть было его не ударил, стискивая ему руку, пока тот не завопил от ужаса.
– Просыпайся, Рид. Я тебе лекарство принесла.
Перед ним была поставлена кружка кофе, над которой вился ароматный парок, мешаясь с терпковатым ароматом парфюма.
Молли Уилсон, позвякивая браслетами, устроилась в смежном закутке.
