стояли узкие скамьи. На них – словно куры на насесте – тесно разместились Двуживущие – человек, наверное, тридцать. Справа от них, в затененной нише, наполовину завешенной черной бархатной шторой, поблескивал разнообразным оружием причудливый стеллаж.
К нему-то и подвели рабов.
– Выбирайте, чем будете сражаться, – сказал человек в маске. – Если выживете, можете идти на все четыре стороны.
Глеб, не торопясь, оглядел ряды оружия. Боевые топоры его не заинтересовали, молоты показались слишком тяжелыми, изящные шпаги, напротив, выглядели несерьезно. Мечи…
Круглолицый рябой здоровяк взялся за рукоять прямого меча, вытянул его из стеллажа, осмотрел широкий клинок, со знанием дела попробовал остроту лезвия на ногте большого пальца. И глянул в сторону молчаливых Двуживущих – затравленно глянул и нерешительно.
Кем он был раньше? Мясником? Резчиком скотины?..
Пожилой крестьянин выбрал короткую секиру – наверное, вспомнил, как колол топором дрова.
– Что посоветуешь? – шепнул Ирт и тронул Глеба за плечо.
– Бери, что покажется привычным, – ответил Глеб и взялся за древко копья.
– Тогда я выберу молоток, – решил Ирт. – Когда-то я работал в кузне.
– Это клевец, – сказал Глеб. – Возьми лучше соседний, у него рукоять длиннее.
Копье себе Глеб выбрал хорошее – средней длины, не легкое и не тяжелое, с наконечником в форме тополиного листа, с тремя остро отточенными полосами-лезвиями на верхнем конце древка – чтобы враг не мог за него схватиться, с трехгранным шипом-подтоком на пятке копья. Так и хотелось перехватить оружие, закрутить, рассечь воздух, заставить его петь… Но Глеб не собирался показывать свое боевое умение. Пусть это окажется сюрпризом для врагов.
Он ведь когда-то учился…
Учился много раз, во множестве жизней…
Глеб нахмурился: снова это странное чувство. Обрубки воспоминаний. Неясная тревога.
Нет, не время сейчас заниматься самокопанием.
Нужно сосредоточиться…
Он крепко стиснул древко, сжал обеими руками, выставил копье перед собой, держа его нарочито неумело, жестко. Посмотрел на Двуживущих, перехватил их взгляды, отвел глаза.
Они что, все сразу нападут? Или небольшой группой? Или только один из них выйдет против четверки крестьян-неумех, а остальные будут смотреть, болеть за товарища, подбадривать его криками?
– Готовы? – почему-то к нему одному обратился человек в маске. И Глеб механически кивнул, развернул плечи, вскинул голову. Он решительно вышел в центр зала и повернулся лицом к людям на скамейках.
Пускай потом гадают, кто он такой. Наверное, решат, что он охотник или отставной солдат-наемник.
Пусть думают, что хотят, вспоминая свою смерть, оправдывая свое поражение.
Пусть…
Глеб усмехнулся, вспомнив, как расправился с тремя упырями. Первому вырвал глаза, свернул шею и сломал позвоночник. Второго насадил на подхваченный с земли кол, пригвоздил
