у этих проклятых римлян закон есть, что с рабами так нельзя, мы же люди! А ты позволяешь все – и с собой, и с нами. Думаешь, покорность нас спасет? Сестру избили просто так, у хозяина голова болела, а когда рабыню плетьми полосуют, ему легчает. Жаль, папа погиб, он бы его на куски разрубил!.. Нет, я не стану говорить тише, не стану, не стану! Пусть эти римляне слышат!
Ты вскрываешь могилы, Сон, ворошишь старый прах, тревожишь желтые кости. Оставь, отпусти, хотя бы на эту ночь! Ты не милосерднее моего хозяина, тот тоже приказывал, чтобы нас с сестрой били каждый день до крови, до беспамятства. Помню, можешь не шептать! Ему нравилось такое, очень нравилось. Остальные римляне были не добрей, знали, что хозяин наш – выродок, от него супруга ушла, детей забрала. А за рабов кто заступится? Ты, Сон, не добрее. Каждую ночь, стоит лишь закрыть глаза…
– Хозяин! Господин! Прошу, прошу тебя! Сестра не виновата, она не хотела, не хотела, она мне сама сказала, поклялась! Пусть хозяин не велит ее наказывать, пусть накажет меня, я крепкая, выдержу. Мы с сестрой все делаем, весь день работаем, даже когда ты приказываешь давать нам только хлеб и воду. Управляющий нами доволен, хвалит!.. Пощади сестру! Если она умрет, мама тоже не выдержит, она совсем больная, почти не встает!.. Господин, господин, господин…
Чего ты хочешь от меня, Сон, брат Смерти и Возмездия? Чтобы я каждую ночь снова и снова плакала и умирала, видя, как плачут и умирают другие? Какие видения ты приносил моей бабушке, Сон? Как горел наш город? Как деда принесли на щите после той битвы, когда мы победили, а он погиб? А маме? Как папу на ее глазах распинали на кресте? У меня есть клятва, Сон, и у бабушки она была, и у мамы. Покажи! Покажи, чтобы я увидела: клятва исполнена, Рим горит, и все города римские горят, а этого зверя Суллу распинают на кресте – как папу! Не можешь? Какой же ты после этого бог?
– Может быть, ты слышишь меня, сестричка… Бабушка говорила, что мертвые после смерти слышат, пока их не похоронят. А мы с мамой не сможем даже похоронить тебя как положено. Хорошо еще, управляющий разрешил закопать тебя на кладбище, где бродяг из милости погребают. Извини, сестричка, что не плачу, я не могу уже плакать, может, над мамой поплачу, ей совсем мало осталось. Но пусть! Скажи папе, и бабушке скажи, и деду: я все помню. Все сделаю! Пусть не все, пусть я всего лишь убью хозяина, и меня повесят на кресте, как папу. Но это лучше, чем как ты… Извини, извини, зря это я сказала. Вот видишь, теперь я плачу!..
Не отпускаешь, Сон? Не отпускай! Ты – не милосерднее Смерти, не милосерднее Рима! Тот тоже не отпускает нас, нашу землю, нашу Италию. Вы все сильны, но у силы грань, за которой – слабость. Кружи, Сон, дыши в лицо! Вы – не всесильны! Найдется тот, кто страшнее тебя. Найдется тот, кто сильнее Рима! Волку выть на Капитолии!
– Тебе понадобится помощник, Учитель. И не один. И помощница Тебе пригодится. Без людей Ты не сможешь…
Неладное я заметила на улице – прямо посреди Дороги Сципиона, что через всю Капую идет. Мудрено было заметить, но парень, что за мной увязался, промашку дал. Хоть и небольшую, а промашку.
