в маслянистой жидкости желтоватого цвета. Всякие трубочки, трубки и провода, прикрепленные главным образом к шее, торчали в разные стороны. Под аквариумом была панель управления с различными переключателями, лампочками и циферблатами.
– Кит… – заикаясь, пробормотал я.
Голова подмигнула мне.
– Не ждите слишком многого в плане общения, – сказала Фиона, взглянув на аквариум. – Бедняжка. Он не может говорить. Нет легких, видите ли.
Она поцеловала аквариум, затем вытерла оставленный помадой след.
– Что с ним случилось? – Валери переминалась с ноги на ногу.
– Это устройство поддерживает в нем жизнь. Замечательно, правда? Оно стоило нам четыреста тридцать две тысячи фунтов. – Она огласила цифру медленно, с заговорщицкой осторожностью и наигранным ужасом. – Знаю-знаю, – продолжила она, – вы спросите, как мы смогли себе такое позволить.
– На самом деле, – холодно прервал я ее, – мы хотим знать, что произошло с Китом.
– Ах, боже, конечно, простите! Вы, должно быть, потрясены до глубины души. Кит несся по эм-двадцать пять к Гилдфорду, когда «порше» потерял управление. Шина лопнула. Судя по всему, машина перелетела два ряда, потом через разделитель и выскочила прямо на встречную полосу. Лобовое столкновение с огромным грузовиком; «порше» раздавило просто всмятку, и, как вы понимаете, Кит был почти мертв, даже, можно сказать, и не почти. Бедный Кит. – Она снова взглянула на аквариум, впервые на наших глазах немного погрустнев и помрачнев. – Один врач из медицинской исследовательской компании сказал мне так: «В общепринятом смысле слова ваш муж мертв. Его тело раздроблено на кусочки. Большинство главных органов ни к чему не пригодно. Однако голова и мозг остались неповрежденными. У нас есть новый аппарат, спроектированный в Германии и впервые опробованный в США. С вашего согласия мы можем его предоставить для поддержания в Ките жизни. Это очень дорого, но мы можем заключить соглашение на сумму его страховки, поскольку он технически мертв. Это сложный вопрос, – говорил врач, – и мы оставим этическую его сторону философам. В конце концов, мы и платим налоги для того, чтобы философы могли сидеть и размышлять в своих башнях из слоновой кости». Вот так он сказал. Мне понравилась эта его последняя мысль. В любом случае он заверил меня, что, хотя их юристам надо оформить кучу документов, чтобы расставить все точки над «i», они уверены, по его словам, в конечном результате. «Вы согласны?» – спросил он. Ну и что, боже мой, я могла ответить?
Я посмотрел на Вэл, затем на Кита. Сказать было нечего. Возможно, в один прекрасный день с нынешними успехами медицинской науки врачи найдут тело с безнадежно поврежденной головой и смогут произвести трансплантацию. В таких телах не будет недостатка; я подумал о самых разных политиках. Вероятно, ради поиска здорового тела, к которому можно приставить голову, и был затеян этот жуткий эксперимент. Впрочем, да ну их всех; меньше знаешь – крепче спишь.
Мы сели за стол. Возможно, Фиона и скажет, что вечер удался – как запланированное
