узнали что-нибудь еще о той женщине? Кто она, кто ее послал?
– Нет. – Я снова смотрю в окно, на прохожих, идущих по Гаррисон-авеню. – Однако, кем бы ни была эта женщина, она знала, как меня найти.
– Последней она не будет, – мрачно предрекла Белла.
Предупреждать меня нет необходимости – мы обе знаем, что спичка зажжена и фитиль подпален.
Оказавшись у себя в кабинете, я опускаюсь в кресло и смотрю на рамку с фотографией, которая стоит у меня на рабочем столе. Глядеть на эту карточку необязательно – она навеки запечатлелась в моей памяти. Я беру ее в руки и улыбаюсь, рассматривая лица. Я прекрасно помню день, когда был сделан этот снимок. Матери о многом забывают, но день, когда родилось их дитя, они запоминают навсегда. На этой фотографии Лоре четырнадцать лет. Мы с ней вдвоем стоим у Бостонского симфонического зала – мы ходили туда послушать выступление Джошуа Белла. За месяц до концерта Лора только и говорила что о нем: Джошуа Белл то, Джошуа Белл се. «Мамочка, он ведь красавчик, правда? Ведь его скрипка поет почти как живая, верно?» На фотографии Лора все еще под впечатлением от выступления своего кумира. Мой муж Джеймс тоже был с нами в тот вечер, однако на фотографии его нет. Он не запечатлен ни на одном из наших снимков, потому что фотоаппарат всегда держал он. И почему мне ни разу не пришло в голову взять фотокамеру у него из рук и щелкнуть его милое, немного совиное лицо? Я никогда не думала, что этой драгоценной возможности просто-напросто не станет. Что его улыбка будет жить лишь в моей памяти, а его образ навечно замрет на тридцати семи годах. Мой муж останется молодым навсегда. Слеза тихо падает на рамку, и я возвращаю фотографию на стол.
Их больше нет. Сначала у меня отняли дочь, затем мужа. Как можно продолжать жить, если твое сердце вырезали не один раз, а целых два? Но я смогла – я все еще жива и все еще дышу.
Пока еще дышу.
9
– Я прекрасно помню массовое убийство в «Красном фениксе». Классический амок. – Судебный психолог доктор Лоренс Цукер откинулся на спинку кресла, через стол окидывая Риццоли и Фроста своим проницательным взглядом, от которого Джейн всегда становилось не по себе.
Фрост сидел рядом с напарницей, однако Цукер, казалось, смотрел только на Джейн – взгляд психолога будто бы заползал ей в мозг, пытаясь отыскать тайны, словно она-то и была единственным объектом его интереса. Цукер и без того знал многие ее тайны. Он был свидетелем того, как тяжело начиналась карьера Джейн в отделе убийств – тогда ей, единственной женщине в числе двенадцати детективов, приходилось с трудом завоевывать доверие коллег. Судебный психолог был в курсе ночных кошмаров, которые терзали Джейн после серии особо тяжких преступлений, совершенных убийцей по прозвищу Хирург. Знал он и о шрамах, на всю жизнь оставшихся на ее ладонях, – в них вонзал свои скальпели тот же самый преступник. Цукеру было достаточно всего одного взгляда, чтобы, пробившись сквозь все защитные
