нарочно отломили бородку. И с этой же целью раскидали по церкви иконы. Пусть, дескать, на сторожа думают. А то я бы да-авно его, того, под микитки и за эту, за решетку. У меня быстр-ро! Не забалуешь! Пр-равильно говорю, господа?
Соколов насмешливо спросил:
– Но откуда у сторожа деньги?
– Как – откуда? – округлил глаза полицмейстер. – Жулики нарочно подбросили. Сторож говорит правду. Вот столечко, – сделал щепоть, – не врет. Но, – поднял палец вверх, – из уважения к вам, граф, мы его отправим на каторгу. На десять лет! Правильно, господа?
Губернатор надул щеки:
– Пошел на место, оратор!
Полицмейстер в изумлении открыл рот.
Паузой воспользовался губернский предводитель. Он вскочил из-за стола, крикнул:
– Господа, предлагаю выпить за здоровье государя императора и отправить ему приветственную телеграмму от имени всех присутствующих!
По залу прокатилось дружное:
– Ур-ра! Телеграмму! Поздравление с грядущим столетием Бородинской битвы!
И в этот момент в тужурке с золотыми пуговицами появился почтальон. Отыскав глазами Соколова, он направился прямо к нему:
– Приятного аппетита! Простите за беспокойство. Вам, ваше сиятельство, правительственная телеграмма, – и протянул сиреневый бланк.
При слове «правительственная» все в зале замерло, перестало разговаривать, дышать, стучать вилками.
Соколов под десятками наведенных на него глаз распечатал телеграмму, прочитал, хмыкнул, но ни один мускул не дрогнул на лице сыщика.
Соколов за свою богатую приключениями жизнь пережил много различных ощущений, но подобное он чувствовал впервые: это было недоумение и оскорбленное самолюбие, замешанные на несправедливости. Он совершенно отчетливо определил для себя: сторож Огрызков – преступник, участник похищения православной святыни. И вот эта странная депеша…
Соколов свернул сиреневый бланк, убрал в карман. Повернулся к губернатору:
– Когда ближайший поезд на Москву?
– В шесть сорок пять утра. Что-нибудь случилось?
– Без меня в старой столице государственное устройство рушится. – Обратился к полицмейстеру: – Алексей Иванович, прикажи из тюрьмы выпустить сторожа. Получается, что ты прав…
Полицмейстер широко улыбнулся, многозначительно подмигнул губернатору и вдруг хлопнул себя по лбу:
– Ой, я забыл его вынуть из багажника! Небось перепачкал мне его, паскудник. Ну, да сам и вымоет.
Банкет продолжался.
События и впрямь приняли фантастический характер. В тот день, когда Соколов отправился в Казань, дежурный доложил Джунковскому:
– Находящийся под стражей за ряд вооруженных ограблений Леонид Кораблев подал прошение.
Джунковский недовольно поморщился:
– Мне зачем
