и уныния.
– Отвали от нее! – вывел меня из глубин самобичевания Таськин возглас.
– Я не с тобой разговариваю, Шевцова! – рявкнул Вербицкий позади меня.
Я оглянулась.
– Лера, чего на физике было? Дай переписать, – сказал он, и я послушно полезла в сумку.
– Что, не у кого больше попросить? – продолжала скандалить Таська.
– Не у кого, – огрызнулся Вербицкий, – вокруг одни злобные жабы, вроде тебя. Одна Лерка – нормальная.
Я скорчила Таське гримасу, чтоб она отстала от человека. Меня переполняла острая жалость к себе, которая имела тенденцию выплескиваться на окружающих. Макс оказался в пределах покрытия этого всепоглощающего чувства, тем более я считала себя несколько виноватой перед ним за паука, которого он мне не подбрасывал.
– Вот, – я шлепнула ему на парту тетрадь с изображением зубчатых колес и старинной паровой машины.
Он двинул тетрадь к себе, но я придержала ее и протянула ему мизинец:
– Не обижайся за паука. Ладно? Я протупила тогда. Понятно, что не ты бросил мне эту тварь на парту. Не обижайся, окей?
– Забыли, – сказал Макс и потряс мой мизинец своим.
– Ты чего первый урок пропустил? – Мне не хотелось на этом заканчивать примирение. Казалось, что-то недоговорено. Я развернулась на сто восемьдесят градусов, оказавшись напротив него, и поджала под себя ногу.
– Дела были, – поморщился Макс. – Понимаешь, мне физику сдавать, надо же как-то готовиться.
– А я с химией мучаюсь, – пожаловалась я. – Терпеть ее не могу, но надо! Мама с меня не слезет, пока в медицинский не затолкает.
– Кстати, по каким дням у тебя занятия? – Он вскинул серо-стальные глаза.
– Понедельник, среда, пятница, – отчеканила я, потому что прекрасно помнила расписание, которое напрочь перекрывало мои занятия в студии стрит-дэнса. – А что?
Ответить он не успел, нашу беседу прервал ОБЖшник:
– Тихонова, Вербицкий, имейте совесть! Любезничайте на переменах и за пределами школы, пожалуйста. Хоть поженитесь там!
Я извинилась и вернулась в исходное положение. Но, когда я поворачивалась, с первой парты на меня сверкнули две зеленые молнии под удивленно поднятыми бровями.
– В принципе, – прошелестела мне Таська, – это неплохой способ.
– Ты о чем?
– Вызвать ревность. У Кисличенко сейчас чуть глаза не вывалились, когда ты к этому на парту повернулась.
– Да я и не пыталась, – начала оправдываться я, – мы просто общаемся.
Таська хмыкнула и покосилась назад.
– Если приглядеться, то он ничего, – признала она, – хотя чисто Дарт Вейдер! Но дело твое.
– Сказала же я тебе – мы просто общаемся!
На этом вопрос был исчерпан.
Но на занятиях подготовительной группы в институте Таськины слова не давали мне покоя. Я все думала о том, что, может, и неплохо вызвать
