поток слева, белый – справа, отделенные от пешеходной дорожки тонкой металлической решеткой по обеим сторонам.
Мне вдруг нестерпимо захотелось выступить за решетку, склониться над водой и заявить о себе миру. А если уж мне что втемяшится в голову…
– До сих пор не верится, что это было на самом деле… – продолжал свой монолог Аарон.
– Хочу постоять над водой, – известил я его.
– Чего-чего?
– Идем! Хочешь со мной?
Он остановился.
– Ну да, – сказал Аарон. – Да, я понял, о чем ты.
Там были такие мостки поверх решеток, для того чтобы рабочие могли добираться до тросов и ремонтировать их. Я перебрался по одному из мостков на внешнюю сторону, с которой был виден мост Веррацано-Нарроус, и, ухватившись за перила, принялся балансировать на узкой металлической полосе шириной не больше десяти сантиметров. Подо мной с шумом проносились легковушки и внедорожники, а впереди в холоде простиралась чернота воды и неба.
– Ты чокнутый, – сказал Аарон.
Я продвинулся вперед – делов-то: как и все, что нам запрещают взрослые, это было проще простого.
Я миновал первую полосу из трех, шумевших подо мной, прошел до середины второй – и тут Аарон заорал снизу:
– Ты чего туда полез?!
– Я просто хочу подумать! – прокричал я в ответ.
– О чем?
Я помотал головой. Не мог я ему объяснить.
– Я быстро!
Аарон отвернулся.
Перебравшись через вторую полосу, я стал смотреть на линию горизонта и не отрывал от нее глаз, пока, ритмично перехватывая руками по балке, не миновал третью полосу. Добравшись до края моста, я с удивлением обнаружил, что там вообще нет никаких ограждений: ничего, что могло бы уберечь от падения, кроме крепких рук и воли. Я ухватился за ледяные прутья арматуры обеими руками и распростерся над водой, раскинув руки в стороны: меня мотало на ветру, пока я висел там, как… ну вроде как Христос.
Я закрыл глаза, потом открыл – почти никакой разницы: даже с закрытыми глазами я отлично видел россыпь огней, просто с открытыми глазами я чувствовал ветер на слизистой. Маленьким я читал книжки про аббатство Рэдволл, фэнтези-книжки про воинственных мышей, боевой клич которых приводил меня в полный восторг: «Эвлалия!»
И я как придурок запрокинул голову и заорал с Бруклинского моста во всю глотку:
– Эвлалия-а-а-а!
Я бы мог умереть прямо тогда.
И учитывая, как все потом повернулось, лучше бы я так и сделал.
Одиннадцать
Депрессия не начинается так сразу. Вдоволь поорав с Бруклинского моста, я в отличном настроении пошел домой. Аарон вернулся на ночном метро на Манхэттен, у него была куча времени, чтобы прибраться в квартире и проводить Ниа к родителям. Я перекусил в закусочной, съел яичницу и пшеничный тост, вернулся домой в десять утра, сказал маме, что ночевал у Аарона, и рухнул на кровать. Проснувшись после обеда, я обнаружил,
