маленьких детей не только за плохие поступки, но, как говорили шёпотом взрослые, даже за дурные мысли. А таких мыслей у него за день накапливалось много.
Лёвушка притормозил сандаликами, но бабушка уже втянула его за собой в высокую залу, где на стенах висело множество шоколадных досок в золочёных рамах. От испуга он чуточку уписался и крепко сжал бабушкину руку, чтобы унять леденящую дрожь.
В церкви пахло чем-то сладким и терпким, с высоких каменных балконов падал мягкий печальный хор, а над всеми старушками в чистых застиранных платочках летал баритон бородатого человека в золотом одеянии, и на последнем излёте певучей фразы эти старушки, как по команде, крестились, и огни свечей гнулись от невидимых порывов ветерка. И бабушка Даша крестилась свободной рукой, а когда не крестилась, то ласково поглаживала голову внука, вроде успокаивала, прогоняла страх. Но всё равно Лёвушке было страшно, и он был безумно рад, когда они вышли из церкви на залитую солнцем площадь. Облегчение было сильным и полным, как и полгода назад, когда они вот так же вышли из поликлиники, куда мама водила его делать прививку от оспы.
– Тебе понравилось? – спросила бабушка. Лёвушка кивнул, потом спросил:
– А бородатый дядя – это Бог?
– Нет, сонечко, это священник. Он служит Богу и читает молитвы.
– А где Бог? Ты же говорила, что в этом доме живёт Бог?
– Да, Бог живёт в церкви, это его дом, но люди не бачать его.
– А почему?
– Потому что он огромный, на всё небо, и яркий как солнце, и люди могут ослепнуть, ежели поглядят на него.
– А он нас видит?
– Он нас видит.
– А почему он прячется от людей?
– Он не ховается, – обиженно сказала бабушка, явно не готовая к подобным диспутам. – Он… он повсюду! Ему повсюду надо успеть и в нашем городе, и в заморских государствах тоже.
– И в Америке?
Бабушка насупилась, зашагала ещё быстрее, но внук решил повторить свой вопрос:
– Он и в Америке живёт?
– Не, они ему не нравятся. Они… агрессивные! – с трудом выговорила бабушка, вспомнив что-то из услышанного по радио. – Ну хватит. О Боге надо только думать – и меньше балакать.
Удивительно, но Лёвушка даже забыл об обещанной награде, увиденное и услышанное он пытался привести в соответствие со своим представлением о мироздании, очерченном до этого дня маленьким двориком и десятком постылых лиц, поэтому, когда за двадцать шагов до калитки их деревянного замка бабушка, оглянувшись, засунула руку за пазуху и достала оттуда новенький хрустящий рубль, он был ошарашен.
– На, только никому не болтай! А коли спросят, скажешь, шо мы ходили до магазина, за хлебом.
Лёвушка не верил своему счастью. Он так и шагнул во двор, крепко сжимая в кармане кулак с хрустящей купюрой. Неведомое чувство разрывало его надвое, он хотел хвастливо кричать, что является обладателем
