Мильман! Ви дома?!
– А что?! – ответствует с пятого этажа мадам Мильман…
– К вам люди…
ХХII съезд стал съездом надежды не только для Людиной мамы.
Весь 1961 год начиная с 12 апреля двор пребывал в лихорадочном возбуждении. Началась долгожданная героическая эпоха, и каждый, испытывая гордость за принадлежность к Великой стране, умилённо следил за динамичной хроникой героических будней: Гагарин и Хрущёв, Хрущёв и Фидель, Фидель и Терешкова, Терешкова и Хрущёв – ура!
Всё не в счет: и в подвале живущие Зозули, и перенасыщенные коммуналки, отсутствие воды, туалета, чёрт с ним, с туалетом, – утром можно вылить ведро в канализацию – когда МЫ (о, это великое советское МЫ, позволяющее чувствовать себя сопричастным всему – победе «Черноморца», революции на Кубе, судьбам Манолиса Глезоса и Патриса Лумумбы), МЫ, нищие, затравленно дисциплинированные, только-только отстроившие руины, прорубили окно в сердце клятой Америки. «Куба – любовь моя, остров зари багровой…»; и вихрем в космос, выкуси Америка, он сказал: «Поехали!» – и до хрипоты в горле, до одури в глазах: «У-ра-а!!!»
Но если быть хронологически точным, то в споре, что было раньше: курица или яйцо, вначале было 12 апреля, а потом сентябрь шестьдесят первого, когда Парикмахера чуть не хватил удар: Евтушенко, «Бабий Яр», в «Литературке»…
– Шелла, ты только послушай, – восторженно вопил Изя, – «еврейской крови нет в крови моей. Но, ненавистен злобой заскорузлой, я всем антисемитам как еврей, и потому – я настоящий русский!» Как он сказал! Как ему позволили? Это не просто так. Без ведома Самого такое опубликовать не посмели бы!
Ну а когда грянул октябрь и Хрущёв выступил со своим докладом на съезде – изумление, растерянность, восхищение, всё слилось в одном слове «надежда»: «прощайте годы безвременщины» и «бездны унижений».
А затем ещё один доклад – от одного потрясения к другому.
Через двадцать лет нас ждёт коммунизм! Господи! Какое великое счастье жить в этой стране! Только бы дожить до восьмидесятого года, когда будет полное изобилие и бесплатный проезд в трамвае.
– Читай, Шелла, там так и написано: каждый будет иметь квартиру, телефон…
А чудесный лозунг «От каждого по способностям – каждому по потребностям» просто не мог не нравиться. Не имея особых к чему-либо способностей и закрываясь стандартным: «Я больше не могу», отовариваться сполна, по потребностям, – какой дурак, если он не чересчур умный, не захочет при коммунизме жить.
Я хочу! Я очень хочу жить при коммунизме. И Изя Гейлер, и Валька Косая, и Петя Учитель, и Мишка Майер, и Изя Парикмахер, и Зозули – все хотят там жить. Только бы прожить ещё двадцать лет без войны!
Изя Парикмахер подал заявление о приёме в партию. Его не приняли – посчитали недостойным, и он не обиделся. В душе он считал себя коммунистом.
Шая-патриот его успокаивал: «Не волнуйся, тебя ещё примут!»
Он послал уже две поздравительные телеграммы
