жук! На верёвке прыгает, ножками дрыгает! – бойко рекламировал возле Ланжероновской арки «прыгающие» мячики безногий инвалид.
Изя, следуя с семьей на пляж, искоса посмотрел на начинающую полнеть жену, представляя её на месте инвалида, затем на бодро шагающую впереди тёщу («У неё торговля пошла бы лучше», – подумалось ему) и не без доли сожаления произнёс:
– У твоей мамы такие прелестные формы, что, будь она на двадцать лет моложе, вполне могла бы за счёт своего бюста содержать всю нашу семью.
– Меня ты уже не принимаешь в расчёт? – расправив плечи, шутливо обиделась Шелла.
– Как это не принимаю? – деланно возмутился Изя. – А кто ежемесячно отдаёт тебе сто тридцать рэ? Если поделить на тридцать дней, то получается почти по четыре рэ за ночь. А с учётом простоев и выходных ты зарабатываешь за ночь почти как валютная проститутка.
– Нахал! – Шелла включилась в игру и, смеясь, слегка стукнула его кулачком по спине. – Ты меня так дёшево ценишь? Сегодня ты будешь иметь большую экономию, – и для пущей убедительности она насупила брови. – Так, с сегодняшнего дня ночуешь у своей мамы. Она мне ещё будет доплачивать, чтобы я забрала такое добро назад, – распаляясь, витийствовала Шелла.
Изя не думал сдаваться:
– Всё, ухожу к маме. Два раза в неделю. Значит, восемь раз в месяц. Сто тридцать на восемь – это сколько? – вслух подсчитывал он. – Пятнадцать, нет, шестнадцать рэ за ночь… Да за такие бабки я же могу царский номер снять в «Красной»!
Супруги полусерьёзно-полушутя обсосали тему проституции, индивидуального промысла, истреблённого в первые советские пятилетки и, ввиду отсутствия оного в эпоху развитого социализма, не вошедшего в перечень незаконных, а посему и ненаказуемого.
– Ну, что же придумать? – лежа на подстилке, рассуждал Изя. – Малярничать, строить коровники – это не с моими руками…
– Руки у тебя действительно растут из задницы, – донёсся из-под газеты до боли родной голос Славы Львовны.
– Хоть здесь можно не вставлять свои двадцать копеек? – недовольно огрызнулся Изя. – Вы, кажется, загораете, – сделал он ударение на слове «кажется». – Так загорайте себе на здоровье и не портите людям море.
Шелла толкнула его в бок и шепнула: «Прекрати».
Изя не унимался: «Это когда-нибудь кончится? Я пришёл на пляж отдыхать, а не слушать бесплатных комментаторов армянского радио! Если ей скучно, пусть разомнётся ногами по песку!»
Шелла вытащила из целлофанового кулька персик: «На, подкрепись!» – и, дождавшись, когда лекарство подействует, вернулась к реалиям дня: «А может, ты смог бы, как Аркаша, торговать на толчке джинсами? Я могу переговорить с Гришей, и он даст тебе товар на пробу».
– Чтобы меня посадили?! – взорвался Изя и осёкся, застыв взглядом на полнокровной матроне, в шаге от него снимающей лиф.
– Фима, пойди
