по маршрутам, катается в свое удовольствие и думает, что все в порядке.
– Но он же не идиот? Он давно понял, что его будут пользовать по полной. Я в этом уверен.
– Скорее всего, так оно и есть. Но, похоже, там, наверху, ни у нас, ни у «стратегов» никакого решения еще не приняли.
Двух полковников – канзаса и молчаливого гоберли, которые еще недавно пытались развести сотрудников местного бюро на обвинение в государственной измене, – срочно вызвали в отделение Комитета внутренней безопасности. Комитета, название которого в стенах ИСБ старались не упоминать, а если и упоминали, то лишь вполголоса.
Комитет не занимался нечистыми на руку сотрудниками, которые не упускали случая стащить казенные деньги, он также не занимался теми, кто был не прочь продать секретную информацию. Комитет занимался заговорами в среде высшего руководства службы, однако случалось и так, что в его стальные клещи попадали незначительные сотрудники, которым не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте. Поэтому один только вызов на беседу в Комитет уже провоцировал пересуды и в корне менял отношение к сотруднику, побывавшему там.
Редко кто, однажды побывавший в Комитете, затем рассказывал, что там с ним происходило, однако на всякий случай его старались избегать, ограничиваясь только служебными контактами.
И вот вызов в Комитет обрушился на двух старших офицеров, прибывших из центрального региона Метрополии с инспекционной проверкой.
Они готовились проверять, выявлять, обличать и карать, однако по истечении всего двух суток попали под колпак Комитета.
– Как думаешь, Барни, почему мы? – одними губами прошептал канзас.
Гоберли посмотрел на него, потом на водителя и сидевшего с ними сопроводителя, фактически исполнявшего роль конвоя. Потом вздохнул и, не ответив, стал смотреть в окно, не вполне осознавая, что он там видит. А видеть он мог высокие здания правительственных департаментов, которыми были плотно застроены центральные кварталы города. Министерства, управления, финансовые центры щеголяли друг перед другом отделкой фасадов, пластиковой лепниной под мрамор, высоким крыльцом и кованой оградой, однако все они отступили на задний план, когда машина подъехала к территории Комитета, где административные и следственные корпуса располагались в глубине огромного парка, расположенного на самой дорогой земле города.
Наверняка внутри парка было очень красиво: дорожки вымощены пиленым камнем, кусты изысканно подстрижены. Разбитые по всему парку клумбы радовали глаз пестротой благоухающих цветов. Однако оба задержанных офицера ничего этого не воспринимали, оцепенев от предчувствия скорой развязки.
Возле невзрачного серого корпуса машина остановилась, прибывших офицеров разделили и сразу отвели на допрос.
Канзас был очень напуган и не чувствовал под собой ног, однако он удивился тому, что его, полковника ИСБ, пришел допрашивать лейтенант-суперколвер.
– Вы будете меня допрашивать? – не узнавая собственного голоса, уточнил полковник.
– У
