Джон выпекал их сам. И какие же они были вкусные!
Я взял пирожное. Еще теплое.
В круглую комнату я вошел менее чем через две минуты после того, как открыл замок бронзовой двери мастер-ключом.
Я сомневался, что брат Джон принес пирожные сам. Он наверняка сидел, погруженный в мысли.
В комнате мы были одни. И я не услышал удаляющихся шагов, когда вошел сюда.
– Потрясающе, – похвалил я, проглотив первый кусочек шоколадного пирожного.
– В детстве я хотел стать пекарем, – признался брат Джон.
– Мир нуждается в хороших пекарях, сэр.
– Я не мог перестать думать на достаточно долгое время, чтобы успеть стать пекарем.
– Перестать думать о чем, сэр?
– О Вселенной. Материи реальности. Структуре.
– Понимаю, – кивнул я, хотя ничего не понял.
– Я понимал субатомную структуру уже в шесть лет.
– Я в шесть лет сложил крепость из конструктора «Лего». С башнями, стенами, воротами.
Он просиял.
– Ребенком я использовал сорок семь конструкторов «Лего», чтобы построить довольно-таки грубую модель квантовой пены.
– Извините, сэр. Я понятия не имею, что такое квантовая пена.
– Чтобы понять, ты должен представить себе очень маленький кусочек пространства, одну десятимиллиардную от миллионной доли метра, которая существует очень короткое время, одну миллионную от десятимиллиардной доли секунды.
– Мне придется купить более точные часы.
– Этот кусочек пространства находится на уровне, который в десять в двадцатой степени раз ниже уровня протона, и там нет ни лева, ни права, ни низа, ни верха, ни вчера, ни сегодня.
– Сорок семь конструкторов «Лего» стоили недешево.
– У моих родителей денег хватало.
– А у моих нет, – ответил я. – В шестнадцать лет мне пришлось уйти из дома и самому зарабатывать на жизнь.
– Ты печешь потрясающие оладьи, Одд Томас. В отличие от квантовой пены, все знают, что такое оладьи.
Создав благотворительный фонд с капиталом в четыре миллиарда долларов, который принадлежал и управлялся церковью, Джон Хайнман исчез. Репортеры многие годы охотились за ним, но безуспешно. Им говорили, что он решил уйти из мира, чтобы стать монахом, и это соответствовало действительности.
Одни монахи становятся священниками, другие – нет. И пусть все они братья, некоторые – отцы. Священники могут служить мессу и проводить священные ритуалы, тогда как не посвященные в духовный сан братья – нет, хотя в остальном все они равны. Брат Джон – только монах, не священник.
Будьте терпеливы. Понять структуру монастырской жизни сложнее, чем научиться печь оладьи, но это сущие пустяки в сравнении с квантовой пеной.
Эти монахи дают обеты бедности, целомудрия, повиновения, согласия на пребывание всю жизнь в определенном монастыре. Некоторые жертвуют
