Паша был в курсе, что Валера вот-вот будет назначен командиром бригады морской пехоты на Северном флоте. Потому что Валере Федяеву предстояло сменить на той должности полковника Шабалина – Пашиного отца… который со смешанными чувствами готовился поменять угрюмую и холодную Мурманскую область на величавую и спокойную Северную Пальмиру.
Глядя на своих «срочников», Паша вдруг как-то по-особому ярко осознал, что впереди его ждет что-то страшное, кровавое и беспощадное, которое надвигалось на него хмурой серой массой, пахнущей страданиями, ужасом и смертью.
– Нас туда когда? – спросил он Федяева, глядя на то, как его бойцы выполняли стрелковые упражнения.
– Ориентировочно в мае, – сказал подполковник.
Стоявший рядом старшина, который, безусловно, слышал весь разговор, недовольно хмыкнул:
– Первый раз за всю службу отпуск на лето пришелся… и то…
– Будет там тебе лето, старшина, – улыбнулся Федяев. – Лето жаркое и сухое. Все, как ты любишь…
Придерживая рукой висящую через плечо командирскую сумку, к ним подошел командир первого взвода.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
– Что случилось, Миша? – спросил Паша.
– Матрос Сидоренко жалуется на головную боль!
– И что?
– Просит отвезти его в казарму.
– Чего? – с большим удивлением одновременно спросили старшина, Паша и Федяев.
– Ну, вот так… – пожал плечами лейтенант.
– Сюда его, – приказал Шабалин. – Живо!
Через минуту подбежал матрос, в бронежилете, шлеме, наколенниках, с винтовкой «СВДС» на плече.
– Матрос Сидоренко по вашему приказанию прибыл.
– Что у вас случилось? – Паша намеренно перешел на «вы», придавая разговору официальный тон.
– Товарищ командир, голова болит, – сказал матрос, демонстрируя печаль, тоску и гримасу нестерпимой боли.
– От чего?
– Наверное, в машине растрясло, когда ехали, – предположил матрос и придал своему лицу еще больше страдания и хвори.
– И что вы предлагаете? – спросил Шабалин.
– Я бы таблетку цитрамона выпил и полежал бы в казарме, – не моргнув глазом ответил матрос, – пусть меня «Урал» обратно в часть отвезет.
На лице Шабалина не дрогнул ни один мускул. Старшина чуть заметно усмехнулся. Федяев также сохранил на лице строгое безразличие, тем не менее решив пронаблюдать, как командир роты решит этот вопрос.
– Товарищ матрос, кроме головной боли еще на что-нибудь жалуетесь? – спросил Паша.
– Никак нет, – Сидоренко пожал плечами. – Только голова болит. Нестерпимо.
Командир роты вынул из разгрузки радиостанцию:
– Фельдшера на огневой рубеж! СРОЧНО!
Сидоренко
