кончине своего начальника и, естественно, был назначен преемником, на что, собственно, и делался расчет изначально.
Теперь в Луговом правит свой человек, который пойдет на все ради власти. Пусть маленькой, но власти. Ахмед не понимал, что люди в ней находят. Иргаш, старший брат, мечтая о славе Абылай-хана и Темуджина, тоже к ней стремится и совершает слишком много загадочных действий, которые не объясняет. Какое удовольствие в том, чтобы властвовать над человеком только словом и повелевать им одним шевелением брови? Для чего все это, если сломать его можно другими, не менее действенными способами? Сила и боль – вот краеугольный камень настоящего могущества.
Ахмеду очень нравилось то, во что превратился мир двадцать лет назад. Пусть кто-то заливался горючими слезами, оплакивая цивилизацию, сожравшую саму себя, но только не он. Нечего там оплакивать. Мир потребления и идолопоклонничества вещам, где каждый являлся винтиком, работавшим на идеализацию подобного существования. Родители умерли за много лет до этого, и авторитетом для него всегда оставался старший брат, не последний человек в преступных кругах Шымкента. Мегаполис наравне с обеими столицами был городом республиканского значения, что обеспечивало ему материальные преференции от государства, и считался одним из криминальных в стране. У Ахмеда не было другого пути, кроме как следовать за братом, что он с успехом претворил в жизнь, став для начала наркодилером, а затем и киллером, убивая неугодных конкурентов. Ну а потом законность, которая доставляла столько неудобств, канула в лету, и смерть привычного мира подарила безграничную свободу – он принял ее с радостью. Сожри сам, иначе сожрут тебя – лучшее из правил выживания, придуманных когда-то человеком.
Раньше, чтобы избежать наказания за любой незначительный проступок, трактуемый как уголовно наказуемый, достаточно было просто откупиться. Коррупция, как бы с ней ни боролись, оказалась практически неискоренима, являясь одной из основных черт восточного менталитета. Сейчас же и этого не требовалось – что хочешь, то и делай. Хочешь есть – иди и возьми, для этого и дана сила. Желаешь, чтобы подчинялись, – сделай больно, боль никто не любит. Женщины? Женское мнение вообще никто не спрашивает, их дело подчиняться мужчине. Не хочет подчиняться, будет больно. Любит много разговаривать, будет очень больно. Ахмед не любил, когда женщина не чтит традиции и много разговаривает. Слишком злой и жгучий у них бывает язык. Много плохих и обидных слов они могут сказать, таких, после которых чувствуешь себя ничтожеством. Женщина способна уничтожить словом и растоптать взглядом, а чтобы чувствовать себя господином, нужно заставить ее молчать и не мести языком то, что взбрело в голову. Язык ей дан для того, чтобы держать его за зубами, но пока не станет больно, она этого не поймет. Цивилизация искоренила средневековые предрассудки и устоявшиеся условности, подарив им слишком много свободы.
Ахмед знал, что не нравится женщинам, хотя сам их любил и ненавидел. Любил за то, что они есть, и ненавидел за их нрав. Да, его угловатое и покрытое прыщами лицо некрасиво,
