от него лучше, чем от трупа.
– Замолчи, – Микки мысленно выругала себя за резкие нотки, которые послышались в этом слове. Добавила мягче: – Пожалуйста, замолчи.
Лайлани наконец посмотрела на нее. Прекрасное личико девочки оставалось непроницаемым, свободным от эмоционального напряжения, как бронзовая физиономия Будды.
Возможно, она ошибочно верила, что все секреты души написаны у нее на лбу, а может, на лице Микки увидела больше, чем хотела увидеть. Но она выключила лампу над раковиной, вернув их в сумрак, разгоняемый лишь пламенем свечей.
– Ты никогда не бываешь серьезной? – спросила Микки. – Обходишься исключительно остротами, пустой болтовней?
– Я всегда серьезна, но я всегда смеюсь в душе, это точно.
– Смеешься над чем?
– Ты еще не остановилась, не огляделась, Мичелина Белсонг? Над жизнью. Это одна нескончаемая комедия.
Они стояли в трех футах друг от друга, лицом к лицу, и, несмотря на жалость и сострадание, которые Микки испытывала к девочке, в их пикировке не обошлось без элемента противостояния.
– Я не понимаю твоего отношения к жизни.
– О, Микки Би, ты все понимаешь, будь уверена. Ты такая же умница, как я. Слишком много всякого происходит у тебя в голове, так же, как и в моей. Ты это прячешь, но я-то вижу.
– Ты знаешь, о чем я думаю? – спросила Микки.
– Я знаю, о чем ты думаешь и почему. Ты думаешь, будто доктор Дум растлевает маленьких девочек, потому что жизненный опыт научил тебя так думать. Мне становится очень грустно, Микки Би, когда я начинаю осознавать, через что тебе пришлось пройти.
От слова к слову голос девочки снижался до шепота, и тем не менее этот нежный голосок тараном проламывал дверь в сердце Микки, дверь, которую она давно уже заперла на все замки, засовы, задвижки. За этой дверью лежали бурные страсти и нерешенные конфликты, эмоции, столь неистовые, что одного признания их существования, после долгого отрицания, было достаточно, чтобы у Микки перехватило дыхание.
– Когда я говорю, что старина Престон – убийца, а не растлитель, ты просто не можешь с этим сжиться. Я знаю, почему не можешь, и это нормально.
Захлопни дверь! Запри на замки, засовы, задвижки. Прежде чем девочка смогла сказать что-то еще, Микки отвернулась от порога, за которым хранились эти нежеланные воспоминания, вновь обрела способность дышать и говорить:
– Я собиралась сказать совсем другое. Я думаю, ты боишься, что перестанешь смеяться…
– Потому что до смерти напугана, – согласилась Лайлани.
Неготовая к такой прямоте, Микки замямлила:
– …потому что… потому что, если…
– Я знаю все эти «потому что». Не нужно их перечислять.
За два дня знакомства с Лайлани Микки перенесло, словно смерчем, в неведомые ей края. Она путешествовала по стране зеркал, которые поначалу все искажали, как в комнате
