основе всех судебных учреждений!
– Молчи, нахал! Твоя добродетель – Ахиллес без пяты, – сказал Бисиу.
– Выпьем!
– Хочешь держать пари, что я выпью бутылку шампанского единым духом?
– Хорош дух! – вскрикнул Бисиу.
– Они перепились, как ломовые, – сказал молодой человек, с серьезным видом поивший свой жилет.
– Да, в наше время искусство правления заключается в том, чтобы предоставить власть общественному мнению.
– Общественному мнению? Да ведь это самая развратная из всех проституток! Послушать вас, господа моралисты и политики, вашим законам мы должны во всем отдавать предпочтение перед природой, а общественному мнению – перед совестью. Да бросьте вы! Все истинно – и все ложно! Если общество дало нам пух для подушек, то это благодеяние уравновешивается подагрой, точно так же как правосудие уравновешивается судебной процедурой, а кашемировые шали порождают насморк.
– Чудовище! – прерывая мизантропа, сказал Эмиль Блонде. – Как можешь ты порочить цивилизацию, когда перед тобой столь восхитительные вина и блюда, а ты сам того и гляди свалишься под стол? Запусти зубы в эту косулю с золочеными копытцами и рогами, но не кусай своей матери…
– Чем же я виноват, если католицизм доходит до того, что в один мешок сует тысячу богов, если Республика кончается всегда каким-нибудь Наполеоном, если границы королевской власти находятся где-то между убийством Генриха Четвертого и казнью Людовика Шестнадцатого, если либерализм становится Лафайетом?
– А вы не обнимались с ним в Июле?
– Нет.
– В таком случае молчите, скептик.
– Скептики – люди самые совестливые.
– У них нет совести.
– Что вы говорите! У них по меньшей мере две совести.
– Учесть векселя самого неба – вот идея поистине коммерческая! Древние религии представляли собою не что иное, как удачное развитие наслаждения физического; мы, нынешние, мы развили душу и надежду – в том и прогресс.
– Ах, друзья мои, чего ждать от века, насыщенного политикой? – сказал Натан. – Каков был конец «Истории богемского короля и семи его замков» – такой чудесной повести!
– Что? – через весь стол крикнул знаток. — Да ведь это набор фраз, высосанных из пальца, сочинение для сумасшедшего дома!
– Дурак!
– Болван!
– Ого!
– Ага!
– Они будут драться.
– Нет.
– До завтра, милостивый государь!
– Хоть сейчас, – сказал Натан.
– Ну, ну! Вы оба – храбрецы.
– Да вы-то не из храбрых! – сказал зачинщик.
– Вот только они на ногах не держатся.
– Ах, может быть, мне и на самом деле не устоять! – сказал воинственный Натан,
