это решило бы кое-какие проблемы. – Ведь, насколько мне известно, есть несколько подходящих кандидатур.
Леокадия закатила глаза; выглядело это очаровательно.
– Подходящих! Я хочу выйти замуж за живого человека, который будет меня любить и ценить, а не за какую-то кандидатуру. Неужели ты не понимаешь?
– Нет. Не очень. Долг прежде всего.
– Какой ты! – притворно надула губки Леокадия. Сегодня вечером она изволила играть в маленькую девочку. Рамиро не собирался ей мешать – пускай развлекается. Ей скоро надоест. – Едешь без меня во Флоренцию да еще язвишь. Вот сейчас разрыдаюсь, и ты пожалеешь, что меня расстроил!
– Леокадия, – сказал Рамиро, не выдержав, – хватит, прошу.
Он устал, у него болела спина, во сне опять являлась смерть, и законопроект написан слишком мелко.
Надо сказать де Моралесу – пусть своего секретаря выгонит, что ли. Может быть, это изменит жизнь к лучшему.
– Хорошо, – сказала Леокадия, прекратив притворяться, – я пришла к тебе мириться и по делу.
– По какому?
– Хочу, чтобы ты со мной потанцевал, когда закончишь ужин.
– Леокадия… Я устал, как крестьянская лошадь.
– Пожалуйста.
– Если я там появлюсь, меня не отпустят до утра.
– Пожалуйста! – она молитвенно сложила ладони.
Красивая женщина. Чувственная. Прекрасная.
Он редко был в силах ей отказать – и сейчас не смог.
– Хорошо, – сказал Рамиро, встал, бросил на стол салфетку. – Ты мне поможешь потом сбежать. Я переоденусь и приду в зал.
– Спасибо. – Она сверкнула угольными глазами, поднялась и пошла к выходу.
«Как это получается, что она мною вертит в таких мелочах, – думал Рамиро. – Как вот так выходит?» Он же никуда не собирался идти. Он думал выпить половину бокала вина и лечь спать, чтобы завтра встать еще до рассвета и прочитать законопроект. А теперь придется потратить час, чтобы удовлетворить прихоть Леокадии.
Ну что такое, в самом-то деле.
Камердинер что-то ворчал, помогая ему переодеваться. Рамиро не слушал. Он на себя и в зеркало не смотрел. Нового ничего не увидит, какой костюм выбрал услужливый камердинер – безразлично, не забыть причесаться, и все, можно идти на бал. Ах да. Цепь, еще одно кольцо. Вот так.
– Вы прекрасны, ваше высочество, – произнес камердинер.
– Ступай.
Он не благодарил за такую традиционную лесть – да от него и не ждали соблюдения подобных мелких традиций. Лесть обычно проскальзывала мимо Рамиро, словно маленькая песчаная змейка, и исчезала в высокой траве. Он не слушал этого, он не должен был этого слышать – иначе голова полнится совсем не теми вещами, какими должна. Рамиро хотел, чтобы разум оставался чистым для тех дел, что уготовал ему Господь.
Уготовал ведь, если уж ткнул пальцем именно в это место на земле.
Место – размером с тусклую медную монетку на Божьей ладони. Место –
