истерики и холодную ярость, увезет Леокадию далеко отсюда. Королевских семей в Европе осталось не так много. Возможно, удастся породниться с Габсбургами. Пожалуй, что с ними. Пока Европа воюет, Австрия женится… м-да.
– Ты снова где-то далеко, – попеняла ему Леокадия.
Рамиро не хотелось говорить, что он думал о ее замужестве, и потому он сказал другое:
– Ты прелестна. Эти кавалеры, что жадно смотрят на тебя, – у них есть шансы?
– Ни одного, – она смахнула невидимую пылинку с его плеча.
– Ты гордячка, Леокадия. Ты влюблялась когда-нибудь?
– Однажды, – созналась она, отведя взгляд.
– И что же он?
– Он не понял моего чувства.
– Значит, он его не стоил.
– Он стоил! – горячо возразила Леокадия и тут же одернула себя, словно бы поводья натянула. – Не хочу говорить об этом, Рамиро. С каких пор тебя стал интересовать трепет моей души? Ты никогда не трогал мои тайны.
– Я не думал, что у тебя есть тайны. – Он и вправду не знал, что у сестры случалась сердечная привязанность.
– А почему нет? Мне уже двадцать пять. Я должна была влюбиться хоть однажды.
– Да, конечно.
– А ты? Я созналась тебе. Ты влюблялся, Рамиро?
– Кажется, нет. – Танец закончился, и музыканты тут же заиграли следующий. – Опиши мне, как это бывает.
– Как… – Она усмехнулась и запрокинула голову, а потом, резко опустив подбородок, ожгла Рамиро взглядом. – Ты хочешь часто его видеть, того человека, в которого влюбляешься. Хочешь быть с ним, чем ближе, тем лучше. Желаешь разделить с ним жизнь. Каждый его жест, каждое слово важны. Вот так влюбляются. Что?
– Тогда со мной такого не случалось.
Она скривилась.
– Конечно, ты у нас известный сухарь.
– Кажется, ты мне говорила об этом сегодня.
– Иногда не грешно и повториться. Может, ты размягчишься. Разве тебе не хочется просто насладиться жизнью, хоть иногда?
– Я знаю, чего это стоит, такое наслаждение, – холодно ответил Рамиро.
– Разумеется. Я все понимаю, и я знаю тоже. – Леокадия глубоко вздохнула; щеки у нее раскраснелись от танца. – Возвращайся скорее, Рамиро, возвращайся скорее в Фасинадо!
– Как я могу не вернуться? – мягко произнес он. – Здесь мой дом.
Глава 3
Палаццо Веккьо сиял, словно вернулись времена Медичи. Ничто не могло умерить это вызывающее, великолепное сияние. Чарити в нетерпении высунулась из окна кареты, чем вызвала добродушное порицание от отца.
– Милая, не надо так суетиться, иначе высокомерные французишки решат, что я тебя в первый раз вывез в свет.
– Ах, папа, можно подумать, что кто-то способен предположить такую глупость о Мартине Эверетте!
– Кто знает этих вконец офранцузившихся итальянцев!
Чарити
