лидеров и участвовать в открытом обсуждении производственных проблем, в то время как бразды правления экономикой будут оставаться в руках правительства. Ленин надеялся, что его компромиссное предложение устроит и тех и других. Он был глубоко озабочен острой полемикой, которая в этот критический для советской истории момент грозила разрушить и без того хрупкое единство партии. В январе 1921 года Ленин подчеркивал, что партия больна, ее лихорадит, и если не удастся вылечить эту болезнь быстро и радикально, то произойдет неизбежный раскол, губительный для революции.
Внутрипартийные споры отражали возросшее напряжение в советском обществе. На протяжении трех последних лет люди вели отчаянную борьбу, чтобы сохранить плоды революции и добиться более удобной и достойной жизни в свободной стране. Они верили, что, как только враг будет побежден, правительство откажется от жесткой дисциплины военного образца и вскоре политика военного коммунизма будет вспоминаться только как один из эпизодов сурового времени, ушедшего в историю. Однако ничего подобного не произошло. Гражданская война закончилась, а политика военного коммунизма не только не была предана забвению, а даже не стала более мягкой и гибкой. Через несколько месяцев после разгрома Врангеля правительство вроде бы обнаружило некоторые признаки восстановления элементарных прав и свобод. Но надо признать, что основой политики Советского государства по-прежнему оставались принуждение и жесткое руководство. Общество охватило чувство жесточайшего разочарования. Именно это лежало в основе нарождавшегося кризиса. Даже те, кто допускал, что военный коммунизм соответствовал политической ситуации, что во время борьбы не на жизнь, а на смерть с белыми он спас армию от разгрома, а города от голода, убедились, что идея принуждения изжила себя. С их точки зрения, военный коммунизм был не чем иным, как временно продиктованной мерой, на случай чрезвычайной ситуации, но выбрать его в качестве программы мирного времени означало заведомо обречь общество на провал. У людей кончилось терпение.
Однако у большевиков не было большего желания, чем задушить политическую оппозицию. Приводя разные оправдания, они упорно настаивали на том, что в стране сохраняется чрезвычайное положение, так как отрезанная от мира Россия окружена могущественными врагами, готовыми, почувствовав внутренние разногласия, при первой возможности перейти в наступление. Но теперь любые репрессивные меры, даже продиктованные необходимостью безотлагательного решения экономических или политических проблем, только способствовали дальнейшему неприятию требований правительства. Оппозиция доказывала, что именно большевики предали идеалы революции. Александр Беркман, известный анархист, который поддерживал советский режим во время Гражданской войны, заявлял, что большевики ногами втоптали в грязь лозунги 1917 года. В 1921 году он писал, что повсюду царила несправедливость, предательство, обман и притеснения. Большевики, управляя
