для кризиса в первую очередь послужили голод и лишения. Большевикам, как и любому правительству, требовалось время, чтобы оценить создавшееся положение. Переход от войны к миру совсем не простое дело. Никто не мог с уверенностью сказать, как следует действовать; не было никакого стратегического плана, никаких прецедентов, которые позволили бы выбрать правильный курс. С момента захвата власти большевики двигались ощупью, пробуя, сомневаясь. И теперь, спустя три года, их действия по-прежнему были отмечены печатью сомнений; они все еще находились в стадии эксперимента. Некоторые руководители партии, включая Ленина, уже в ноябре 1920 года стали задумываться о смягчении политики военного коммунизма, но в то время (осознание пришло только двумя-тремя месяцами позже) еще не было столь очевидно, что только немедленная переориентация может предотвратить социальный взрыв.
Однако факт остается фактом: большевики слишком долго не обращали должного внимания на внутреннее положение в стране. Продолжая мыслить категориями военного времени, не желая отказаться от программы, которая соответствовала их идеологии, большевики упорно цеплялись за политику военного коммунизма до февраля 1921 года, когда Ленин сделал первые шаги по пути установления новой экономической политики (нэп), но, к сожалению, слишком поздно. Трагедии Кронштадта было уже не избежать.
Глава 2
ПЕТРОГРАД И КРОНШТАДТ
Очевидный разрыв между большевиками и их основным оплотом, рабочим классом, обнаружился в феврале 1921 года. С начала зимы, суровой даже по меркам москвичей, холод и голод в сочетании с жесткой политикой военного коммунизма привели к созданию чрезвычайно напряженной атмосферы в крупных городах, особенно в Москве и Петрограде, где было достаточно искры, чтобы произошел взрыв чудовищной силы. Такой искрой стало заявление правительства 22 января о сокращении и без того скудного пайка на треть.
Со всей очевидностью можно утверждать, что эта мера была неизбежной. Сильные снегопады и дефицит топлива стали причиной задержки поездов с продовольствием, следовавших из Сибири и с Кавказа в города Центральной и Северной России. В начале февраля ни один продовольственный состав не прибыл в Москву; склады опустели.
Понятно, что сокращение пайка было продиктовано чрезвычайными обстоятельствами, но голодающее население городов уже не воспринимало никаких заявлений о чрезвычайном положении. Взрыв казался неминуем.
Волна первых серьезных беспорядков прокатилась по Москве в середине февраля. Все началось со стихийных рабочих митингов, на которых разгневанные собравшиеся призывали к немедленному пересмотру доктрины военного коммунизма в пользу системы «свободного труда». Рабочие столь яростно настаивали на своем требовании, что правительство направило на фабрики и заводы представителей, поставив перед ними задачу попытаться оправдать проводимую политику. Надо сказать,
