об идеалах и привычках людей, составлявших нашу организацию. Мне почти не приходилось задавать вопросов – так быстро прогрессировало мое образование.
Слушая каждый день своих посетителей, я стала воспринимать их отношение ко всему окружающему, осознавать величие культуры, которой они обладали. Литература, искусство и музыка страны, ее история и великое прошлое сделали их, так же как и крестьянство, тем, чем они стали. Все это было чрезвычайно интересно, и я все больше и больше любила своих русских друзей.
Довольно странно, но при воцарившемся видимом спокойствии эти люди проявляли признаки беспокойства по поводу будущего. Очень часто они заводили разговор о крестьянах, об их отсталости и необразованности и в то же время об их уме, они говорили о своих попытках развить эти темные массы. О бюрократии почти всегда отзывались с раздражением и досадой, порой критикуя Петра Великого за то, что он ввел ее со всей присущей ей неповоротливостью государственного аппарата. Они жаловались на те трудности, с которыми сталкивается человек, пытающийся совершить нечто полезное для окружающих, а также много говорили о царящей вокруг несправедливости и распространившемся фаворитизме. Та группа, которая желала реформ и улучшений, была огромна, она решительно осуждала политику императрицы, направленную на самоизоляцию, говорили о том, как нежелательна эта замкнутая в своем кругу жизнь правителей, о сокрытии различных скандальных разоблачений, выявленных в Сибири. Постоянно повторялись и предавались анафеме имена Алексеева и Безобразова[47]; на мой вопрос, что они сделали, последовал ответ: «Воруют и эксплуатируют!» На горизонте вырисовывалась фигура Витте[48], обещавшего стать значительной фигурой в истории.
Время шло, и те, кто хвалил Витте, и те, кто его порицал, находили достаточно доказательств, чтобы подтвердить свою точку зрения. У первых он пользовался хорошей репутацией за Портсмутский договор[49], где вел переговоры, невзирая на постоянно меняющиеся приказы и враждебное отношение к нему дома. Его друзья в равной мере восхищались им за тот манифест[50] 17 октября, который он вынудил подписать правителей во время революции. Противники Витте нападали на него за те же самые действия, утверждая, будто мирный договор был подписан, когда Россия еще могла выиграть войну, поскольку Япония была истощена, а манифест стал проявлением трусости со стороны Витте, хотя он всегда являлся либералом.
Задолго до этих событий он совершил поездку по Сибири, и повсюду его встречали с такими огромными почестями, что, как утверждают сплетники, могло вызвать зависть со стороны монархов. Транссибирская железная дорога в значительной мере была творением Витте, выступавшего, насколько я знаю, за экономическое развитие восточных окраин империи. Но действия Германии и определенные политические влияния на родине привели к созданию ситуации, пробудившей подозрения со стороны
Абаза Алексей Михайлович (1853—1915), Алексеев Евгений Иванович (1843—1909) и Безобразов Александр Михайлович (1866—1933) содействовали агрессивному проникновению России на территорию Кореи, что привело к началу Русско-японской войны. Алексеев был незаконнорожденным сыном царя Александра II и, следовательно, двоюродным дедом Николая II.
Витте Сергей Юльевич (1849—1915) – государственный деятель, решительно настроенный на модернизацию; находясь на посту министра финансов с 1892 по 1903 год, стал вдохновителем индустриализации России; в 1905—1906 годах первый премьер-министр России.
В качестве полномочного представителя России на Портсмутской конференции, созванной президентом Теодором Рузвельтом, Витте добился заключения мира с Японией 5 сентября 1905 года.
Императорский манифест от 30 (17-го по старому стилю) октября 1905 года, заложивший основу преобразования самодержавия в конституционную монархию, был написан Витте.
