успеха. В соответствии с этим русские постепенно создали «танковый парк», где были машины, исключительно пригодные для маневренной танковой войны (в 1932 году они также купили у Британии шеститонный танк «виккерс», на основе которого они создали свою серию танков Т-26), но они оставались верны наступательному принципу, который отвергал – если вообще рассматривал – радикальную идею самостоятельных операций, выполняемых отдельным родом войск.
В 1937 году ряд русских офицеров был откомандирован в качестве советников в республиканскую армию Испании, и там они смогли наблюдать проверку этих принципов на практике. За исключением условий уличного боя везде оборона взламывалась неумолимым давлением сбалансированных сил танков, пехоты и артиллерии. «Железное кольцо Бильбао» – рубеж по реке Эбро, – казалось, могло вызвать только задержку, но никогда остановку. Генерал Павлов, специалист по применению танков, бывший в Испании (и который был расстрелян в первые недели войны за некомпетентность), доложил Сталину и Ворошилову: «Танк не может выполнять самостоятельную роль на поле боя», – и советовал распределить танковые батальоны для поддержки пехоты.
Затем Финская кампания зимы 1940 года показала, что наступление, хотя и здравое по замыслу, не должно быть безрассудным в выполнении. Недооценивая храбрость и приспособляемость обороняющихся, русские попытались обойти постоянные оборонительные сооружения у озера Ладога, применив широкое и глубокое движение в обхват фланга на севере. Однако колонны Красной армии, вброшенные в глубь финской территории, были окружены и уничтожены. Затем, на втором этапе войны, обнаружилось, что постоянные оборонительные сооружения финнов на Карельском перешейке удавалось разрушать постоянными атаками танков и пехоты, действовавших в тесной связке.
Таким образом, игнорируя в каждом случае влияние местных условий, русские пользовались своим опытом для формулирования доктрины генерального наступления, как «парового катка», включающего в себя все роды войск. В сущности, эта доктрина отражала их традиционную военную позицию, по-современному приодетую с помощью новейшей техники. Эта позиция прочно основывалась на личном опыте двух полководцев, на которых ляжет главная ответственность за руководство Красной армией, когда наступит момент германского нападения. Маршал Шапошников, начальник Генерального штаба с 1937 года, был привлечен для планирования конечных этапов атаки на линию Маннергейма. Начальник штаба сухопутных сил генерал Жуков был назначен после печальной зимы 1939/40 года, и он тоже столкнулся с «финским вопросом» в тот самый момент, когда ортодоксальная массовая тактика стала наконец приносить результаты. Более того, назначение Жукова во многом определялось его успехом в самом важном военном конфликте до нападения Германии, в котором участвовала Красная армия, а именно в сражениях на Халхин-Голе против японцев в предшествующем году[29]. Эта дорого стоившая операция
Эта операция, осуществленная после семи лет кровопролитных конфликтов между Россией и Японией на Дальнем Востоке, наконец решила вопрос в пользу России. Несмотря на участие в ней более четверти миллиона человек, она не привлекла особого внимания на Западе, так как совпала по времени с нападением Гитлера на Польшу и началом Второй мировой войны. Но она имела глубокое стратегическое значение. Японцы больше не выступали против России, даже в самые тяжелые дни ноября 1941 года. Они усвоили горький урок недооценки Советов и, в отличие от других, не желали повторить его.
