удавалось убежать, и никто из них меня ни разу пальцем не тронул. Но во сне всегда присутствует угроза, возможность того, что…
– Значит, это не просто сны. Это сны-воспоминания.
– Хотела бы я, чтобы это были просто сны!..
– А что бывает, когда ты не спишь? – спросила Лаура.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… ты расслабляешься, когда мужчина занимается с тобой сексом? Ты отдаешься ему целиком или… или прошлое никогда не оставляет тебя?
– Что это? Психоанализ на скорости восемьдесят миль в час?
– Ага, уходишь от ответа?!
– А ты суешь нос в чужие дела.
– Это просто дружеское желание помочь.
– Это праздное любопытство.
– Снова пытаешься уйти от ответа?
Котай вздохнула:
– Ну хорошо. Мне нравится быть с мужчинами. Я не недотрога какая-нибудь, хотя – вынуждена признать – я никогда не ощущала себя дщерью солнца и эфира, как некоторые, чье раздутое чрево готово вот-вот лопнуть и извергнуть из себя новую вселенную. Тем не менее я всегда достигала кульминации, и секс приносил мне удовлетворение.
– Полное?
– Полное.
На самом деле Котай не была близка с мужчинами до тех пор, пока ей не стукнуло двадцать один, и в настоящее время число ее побед на любовном фронте равнялось двум. Оба ее любовника были добрыми, отзывчивыми и вполне приличными людьми, близостью с которыми она действительно наслаждалась. Первое приключение продолжалось одиннадцать месяцев, а второе – тринадцать, и никто из ее мужчин не ранил Котай и не оставил после себя горьких воспоминаний. Вместе с тем ни один из любовников не помог ей справиться с кошмарами, которые с завидной регулярностью продолжали вторгаться в ее сны, так что ей так и не удалось установить с ними крепкую эмоциональную связь, которая по силе своей хотя бы приближалась к физическому течению. Иными словами, человеку, которого она любила, Котай могла отдать только свое тело, но не разум и не сердце. Она боялась положиться на кого-нибудь полностью, безоговорочно поверить постороннему человеку. Вот как получилось, что ни один человек в ее жизни – за исключением, возможно, Лауры Темплтон, бесстрашной автогонщицы, любившей летать во сне, – не сумел завоевать ее полного доверия.
За окнами машины пронзительно выл и визжал ветер. В череде мелькающих теней и пятен краевого света затяжной подъем впереди выглядел как стартовый стол авианосца, который должен был выбросить их прямо в космос, или как трамплин-горка, благодаря которому разогнавшийся «Мустанг» под рев и визг трибун перелетит через дюжину пылающих автобусов.
– Что, если колесо лопнет? – спросила Котай.
– Не лопнет, – уверенно отозвалась Лаура.
– А все-таки? Вдруг?..
Лаура повернулась к ней и, изобразив на своем лице зловещую демоническую усмешку, сказала преувеличенно спокойно:
– Тогда мы обе превратимся в новые консервы «Фарш из девушек». Коронер не сумеет даже разобраться, где было чье тело – мы превратимся в однородную,
