каждой вечеринке, которую я посещал, я всегда чувствовал, что за мной ухаживает самый лучший хозяин в мире, который из кожи вон лезет, чтобы оказать мне честь. В этом русские превзошли всех, они даже на мелководье постараются утонуть, чтобы доставить вам удовольствие. Всегда предлагалось самое лучшее, и мне пришлось проявлять огромный такт. Как и Кейс, я понял, что, если я не готов пить столько же, сколько и мои компаньоны, я вряд ли заслужу у них уважение или добьюсь нужного сотрудничества в работе, а потому взял за правило стараться изо всех сил на первой встрече вести себя так, как требуют обычаи, а потом, доказав свои способности, находить оправдания в последующих случаях. А иначе я мог вообще никогда не приходить в себя.
Кроме частных вечеринок нас также приглашали на немыслимое количество официальных банкетов, первый и самый впечатляющий из которых был устроен для нас атаманом и штабом Донской армии в зале атаманского дворца, буквально рядом с комнатой, где застрелился Каледин.
Охрана была взята из казачьего полка личной охраны усопшего царя, остатки которой были влиты в Донскую казачью армию, и, когда мы появились, какое-то время продолжали подъезжать экипажи. Гости в ослепительных мундирах, усеянных наградами и блистающих драгоценностями, эполетами, бриллиантовыми эфесами сабель и начищенными до блеска сапогами, когда мы вошли в зал, с любопытством уставились на наши однообразные цвета хаки куртки и отсутствие какой-либо рисовки с нашей стороны. На банкете присутствовало примерно сто пятьдесят генералов, штабных и полковых офицеров, некоторые из них были выходцами из самых высоких кругов московского и петроградского общества; члены Думы; правительственные чиновники и высокие церковные особы с самим епископом православной церкви – тоже в полном облачении! – чтобы произнести благословение.
Первые полчаса или около этого ушли на поедание «закусок» – что было едой само по себе, – стоя вокруг большого стола в отдельной комнате. В эту комнату были допущены только самые важные гости, и на каждое дружеское приветствие полагалось отвечать вездесущей рюмкой водки. На столе была икра всех сортов, редиска и масло, горячие ломтики нежной баранины с капустой и морковью, почки, блины и горячая картошка, политая белым соусом.
Весь вступительный период рядом со мной постоянно находился граф дю Чайла, познакомивший меня сначала с одним, а потом и другим увешанным наградами генералом или полковником с орденами во всю грудь и лязгающей саблей. Я думал, что не пройду через это, но наконец атаман подал всем сигнал перейти, и мы потянулись в банкетный зал, где на двух столах, протянувшихся во всю длину комнаты, был накрыт обед. Я оказался по левую руку от атамана, который сидел во главе одного из столов, справа от него находился Сидорин, а по мою левую руку сидел Ангус Кемпбелл на случай, если понадобится что-нибудь переводить. Других британских офицеров рассадили по всему залу, и у каждого под рукой имелся переводчик. В конце зала для хорового исполнения молитвы располагался казачий хор из собора, состоявший
