играют.
Андыбин приподнялся над столом, как большая грузная жаба перед прыжком, могучая шея борца вздулась и налилась кровью.
– Таких? – переспросил он. – Это каких не играют? Патриотических?
Не только за нашим столом, но и за соседними перестали есть и пить, прислушивались. Метрдотель покачал головой.
– Русских, – произнес он ровным голосом. – Вообще русских.
Андыбин громко ахнул, у его отвисла нижняя челюсть.
– Ру… русских не играют?.. В русском ресторане?
Метрдотель снова покачал головой, по сторонам он, казалось, старался не смотреть.
– Мы не навязываем свои вкусы, – пояснил он негромко, чтобы не слышали за соседними столами. – Миром правит экономика! Рынок, понимаете? Музыка только та, какую желают гости. И песни те, что хотят. Которые хотят. Наш ресторан существует уже двенадцать лет. Что делать, пока еще ни одной русской песни! Нет-нет, кто посмеет запрещать, но гости за столиками предпочитают… простите, иностранное.
Кирилл положил ладонь на плечо Андыбина, удерживая на месте, тот все порывался вскочить с ревом, как медведь, явно опрокинет стол, с другой стороны в Андыбина вцепилась восьмипудовая жена, удерживает, метрдотель развел руками, поклонился чуть-чуть и удалился. Андыбин все же занес кулак над столом, Кирилл перехватил на лету, разжал бате стиснутые пальцы и прижал ладонь к столу.
– И что же? – прорычал Андыбин. – Мы в России или где?.. Мы русские или хто? Думал, «Варяг» забыли, хотя как можно такое, а они вовсе оборзели!.. Это что же, иванство, не помнящее родства? Да как же можно после этого русским?.. Без песен русским быть уже точно невозможно! И немыслимо. Борис Борисович, как такое можно?
Я ответил дежурно, чувствуя себя гадостно:
– В России возможно все.
– Но это разве Россия? Это здесь, в этом гребаном ресторане? Или и в других?
За столом наступило тяжелое молчание. В ярко освещенном зале словно бы потемнело, дальние стены потонули во мраке, а температура начала понижаться. Пахнуло могилой, я зябко передернул плечами. По ту сторону стола Кирилл побледнел, осунулся. Я ощутил на локте теплые пальцы Юлии.
Андыбин сказал с горьким недоумением:
– Но кому морду бить?.. Кто наши песни не исполняет: проклятые жиды, юсовцы?.. Нет, в оркестре наши рожи, хоть и косят под юсовцев. Ишь, рубахи с ихними лейблами!.. Наши же морды поют на английском!
Влас буркнул:
– У них отмазка железная.
– Какая?
– Мол, народ в зале слушать нашенское не желает.
Кирилл сдвинул плечами.
– Отмазка… или не отмазка. Нашенское в основном уступает, согласен. Но все-таки патриоты мы или не патриоты?
Они все смотрели на меня, я ответил нехотя:
– Мы – да. Они – нет.
Андыбин горестно покачал головой.
– Мы, они… Сколько нас? А их сколько?
А Влас
