него, нимало не заботясь о последствиях.
Рано или поздно наслоения тайн и мыслей приблизятся к критической отметке – чем все обернется тогда?
Стеклянная душа Соледад треснет. Расколется.
Вжик. Крак. Фьюить – и нет ее.
На секунду Габриелю становится жаль Соледад, ни разу не давшей себе труда быть справедливой к нему. А в следующее мгновение его окружают Мончо и Начо, Осито и Кинтеро – да-да, венценосный, всесильный, как солнце, Кинтеро!.. То, что Габриель не заметил в их первую встречу, а заметил только сейчас:
на мизинец правой руки Кинтеро надето кольцо.
Вот удивление так удивление! ведь Кинтеро – мальчишка, он ненамного старше самого Габриеля, но при этом является обладателем самого настоящего кольца. До сих пор Габриель считал, что ношение колец – прерогатива взрослых; у одной Марии-Христины наберется никак не меньше пяти. Есть они и у бабушки (с темным переливающимся камнем на правой руке и с немигающим светлым – на левой). Слегка потертые, неброские кольца мамы и отца называются «обручальными». Сигарные кольца – совсем другая история, они сделаны из бумаги, их легко стащить с закопченного сигарного тела и так же легко надорвать, поджечь или уничтожить каким-нибудь другим – незамысловатым – образом. Природа такого странного украшения, как кольцо, не совсем ясна Габриелю.
– С кольцами веселее, – утверждает Мария-Христина, – они – символ богатства, но могут служить и символом власти, и символом исключительности, а еще – опознавательным знаком.
– Для кого? – Габриель, как обычно, выступает в роли вопрошающего недоумка.
Не важно – для кого. Для посвященных, вот для кого. Я бы хотела поиметь бабкины кольца, очень уж они хороши. Но старуха вряд ли с ними расстанется, во всяком случае, до тех пор, пока жива. А значит…
– Значит?…
Значит, нужно ждать, когда она взмоет на небеса. Или рухнет в преисподнюю, если молитвы Соледад не дошли до бога. Тогда-то на арене появлюсь я и…
– На какой арене?
Прекратишь ли ты когда-нибудь задавать свои дурацкие вопросы? «Появлюсь на арене» – это такая фигура речи, не суть… А суть состоит в том, что все эти фамильные драгоценности по доброй воле ко мне не перейдут. Наверняка они достанутся нищему монашескому ордену, если только на них не наложит лапу Соледад.
Мария-Христина как всегда преувеличивает: Габриель не видел у тетки ни одного украшения. Должно быть, старая дева и их причисляет к гнусностям, так станет ли она накладывать на них лапу? Ни за что не станет.
История немигающего светлого и переливающегося темного камней имеет довольно печальное продолжение. После тихой кончины бабушки и мученической смерти Соледад (случившихся одна за другой лет через восемь) кольца таинственным образом исчезают. И впору было бы подумать о некоем – осчастливленном неожиданным приобретением – монашеском ордене, если бы… Если бы они снова не всплыли: теперь уже у Марии-Христины,
