на стул, почувствовал своим нетвёрдым местом что-то мягкое и мокрое, в ту же секунду раздался крик. В испуге я отскочил от стула, на котором оказался хомяк или зверёк, похожий на него. От соседнего столика прибежала пухленькая девочка, лет десяти, взяла своё животное, которое оказалось плюшевой игрушкой, и сердито, а главное больно, наступила мне на ногу каблучком своей туфли. Я не удержался и дал ей подзатыльник. Мгновенно поднялся внушительный мужик, сидевший с этой девчонкой, и надвинулся на меня.
– Ты чего делаешь, козёл? – спросил он мясным басом, хватая лацканы моего пиджака.
«Следы высолов», – автоматически подумал я, глядя на его футболку. Уксусный запах мужчины смешивался с ароматом каких-то благовоний. У меня хорошее обоняние, иногда мне это вредит. Возникло огромное желание вгрызться зубами в коричневый нос, но тут послышался неразборчивый окрик, и мужик, отпустив пиджак, ушёл вместе с маленькой поганкой в дальний угол кафе. Я сел.
Ко мне сразу подошла официантка с блокнотиком; молодая и явно южных кровей, а главное, сверхпривлекательная.
– У вас тут так принято? – спросил я, нагло осматривая её с ног до головы.
– Что принято? – безупречно улыбнулась она.
– Да ладно… принесите мне лучше борщ и желудочный сок.
– С удовольствием. – Повернувшись ко мне задом, к стойке грудью, официантка передала на кухню заказ.
Как же хотелось шлёпнуть её по попе, но я почему-то соблюдал правила приличия.
В углу работал телевизор, по нему вещал оппозиционный канал: «Вот уже неделю продолжается сухая голодовка тушинского правозащитника Михаила Азимута, по данным его адвоката, сегодня, чтобы не умереть, он был вынужден выпить стакан чая…»
Догадливая официантка подала двести водки в стандартном запотевшем графинчике и одну рюмку.
– А почему одну, разве нас не двое?
– Шутите, мне запрещено, – кокетливо задвигала она плечами.
– Анжела, – я решил, что ей пойдёт это имя, – у меня сегодня особенный день, впрочем, и вчера был, но сегодня совсем. Посидите со мной чуть-чуть.
– Хорошо, – неожиданно согласилась она, – только борщ принесу.
Рука невидимого повара протянула тарелку из кухонного окошка.
– Борщик. – Анжела села со мной.
– Да… если бы у меня была ресторация, я бы наряжал официанток в длинные изящные платья, а эту блузку и юбку стоит надеть на вашего хозяина.
Она повела пальцем по графину и повернула ко мне. Там был кривой смайлик.
С минуту я бездарно молчал, ел и пил. Потом прорвало.
– Вот, Анжела, живёшь, занимаешься чёрт-те чем, вроде всё имеешь, а потом – бац! и всего этого нет. Знаешь, я как-то видел муравья, тащащего гусеницу в разорённый муравейник. Понимаешь? Муравейника нет, а он тащит… Если сравнивать себя с муравьём, то всё ещё хуже. Он в более выгодном положении, ему не надо думать, а мне постоянно приходится. Правда, нет муравейника – нет цели, зато всё
