от блинчика пышет жаром.
– Осторожно, зайчик! Он горячий!
Все еще обалдевший, я сажусь возле грузовичка, припаркованного под облетевшими платанами напротив лицея имени Мистраля, на один из двух стульев для клиентов и принимаюсь откусывать от блинчика маленькие, обжигающие язык кусочки.
На меня то и дело накатывают приступы неудержимого смеха.
Когда мы пришли, Пакита со всей тактичностью, на какую способна, завела с Насардином секретный разговор. По ее жестам я понял, что речь идет обо мне и моем поведении, которое вызывает у нее беспокойство. Очевидно, она ждет, что он вмешается и поможет, ведь он мужчина – иначе говоря, Бог, – и знает, что делать. Но Насардин, в совершенстве овладевший искусством пассивного сопротивления, делает только то и тогда, что и когда ему хочется. В данный момент он сидит на водительском месте и читает газету. Пакита шумно вздыхает, прочищает горло и изображает целую пантомиму, пытаясь привлечь его внимание. Пристальный взгляд гипнотизера («Ты поговоришь с ним или нет?»), поднятые брови («Ну, и чего ты ждешь?»), недовольная гримаса, возмущенное покачивание головой («Уф! Ну честное слово! Честное слово!»).
Насардина это не волнует. Его вообще никогда и ничто не волнует. Время от времени он бросает на меня быстрый взгляд поверх газеты. И похоже, то, что он видит, не вызывает у него большого беспокойства.
У Пакиты лопается терпение, и она принимается ругать мужа. Раз он не хочет со мной поговорить, пусть сделает хоть что-нибудь полезное.
– Ты сходишь наконец за яйцами? Уже без четверти, скоро в лицее закончатся уроки.
Насардин кивает в знак согласия, но продолжает чтение.
Пакита, заняв свое место за прилавком, пыхтит от негодования.
– Предупреждаю, я останусь без теста.
Это серьезное предупреждение.
Он откладывает газету, неторопливо встает, берет сумку, вылезает из фургона и мимоходом бросает мне:
– Вернусь – сварю тебе кофейку! Я вроде должен с тобой поговорить, типа ты не в порядке.
И, подмигнув, добавляет:
– Надо идти, не то влетит от хозяйки.
Насардин направляется за провизией в мини-маркет, это недалеко, на бульваре.
Пакита кричит ему вслед:
– Только бери крупные, слышишь, а не такие, как в прошлый раз! И заодно масла еще возьми! И не пропадай надолго, сделай милость!
Насардин, не оборачиваясь, поднимает руку, что означает: он понял. Затем удаляется своим размеренным шагом, с сумкой через плечо, засунув руки в карманы.
Одна из преподавательниц лицея, пожелавшая перекусить перед началом своего урока, заказала себе блинчик с сахаром и ест его, стоя перед фургоном. Я ее знаю в лицо. Время от времени она поглядывает на меня, но тактично, без назойливости.
Я с улыбкой говорю ей:
– Я жив!
В ответ она робко кивает, улыбаясь мне милой, но несколько принужденной улыбкой.
Соседний стул свободен,
