оккупантов: сделаешь еще одно благое дело. Обеспечить хотя бы нескольких бессмертных средствами и причинами существования сейчас дорогого стоит. Пусть они трудятся на твоей земле, копаются в грязи, работают, так сказать, ручками. А ты освободишь свой день для прекрасного и будешь заниматься тем, чем захочешь. Такая же сладостная жизнь ждет и твою семью: им никогда не придется быть в подчинении у другого позессора, пачкаться во имя чужих идей и пыхтеть, достигая не свои цели. Вы сможете выбрать себе искусство или науку по нраву и посвятить этому делу ровно столько себя, сколько посчитаете нужным. А мы будем вечность вставать по звонку, действовать с чужого разрешения и пользоваться тем, чем вы позволяете…
Вместо того чтобы курить, я смотрел, как тело сигареты медленно превращается в прах.
«… отметки рэйджмометров замерли в оранжевой зоне. Безусловно, на общем уровне гнева сказывается и то, что мы с вами проживаем последнюю неделю месяца, и то, что она выдалась чрезвычайно жаркой… Советуем проверить, пройдены ли все плановые процедуры по личному управлению гневом, побольше дышать свежим воздухом и…»
Я с упоением хлопнул дверью и выскользнул в душное, накаленное яростью, уличное месиво.
***
Как вы думаете, куда уходит война, когда миру кажется, что он справляется без нее? Приходится ли ей менять наряды, скрываться за аляпистыми масками, учиться подражать чужим голосам? Прячется ли она, поджимая хвост, в пропахшей отходами подворотне или вальяжно прогуливается по центральному проспекту, заговаривая с теми, кто не отводит взгляд, о погоде?
Человеческое сердце – удивительное создание. Оно способно открыться всему, что просит внимание, и вместить в себя как самопожертвование во имя космоса, так и желание убить здесь и сейчас человека, жизнь которого достойна длиться вечность.
***
Я смотрел, как они подходят к журналу и простой шариковой ручкой карябают в нем свои имена, потом короткую фразу. И еще одну. Никто не привык писать на бумаге, и от этого самые важные в их жизни строки выглядят, как пьяные располневшие балерины.
На них уже надеты штаны и куртки цвета хаки, удобные беговые кроссовки.
Человечество слишком долго воспевало войну: сначала надломанным голосом после битвы, чтобы заглушить рыдания и выдавить из головы ужас воспоминаний. Потом – когда война осталась только в исторических книгах и памятниках – облачили ее в белоснежные латы, на лицо ей натянули маску гордости и глубокой рефлексии. Перепутали с выражением жестокости и показного патриотизма – с кем не бывает?
А когда настала эра без смерти, и раздел мира окончательно завершился… За чужую жизнь решили безапелляционно забирать твою, а вместе с ней и всю накопленную вашей семьей собственность… Вот тогда о войне как будто бы совсем позабыли. Хотя она о нас помнила
