Джордж откинулся на подушки дивана. – Зависит от обстоятельств. – Он потер щеку забинтованной рукой.
В детстве Рен часто обхватывала ладошками папино лицо, чтобы пощупать его щетину. При этом едва слышалось такое… потрескивание, и отец улыбался, пока она играла с его щетиной, как на инструменте…
Все произошло слишком быстро. Всего секунду назад Джанин Дегерр была заложницей – и в следующее мгновение она уже в медицинской палатке, ее осматривает парамедик. Она огляделась вокруг, пытаясь найти Джой, но других заложников, с которыми она вышла из клиники, нигде не было видно.
– Мадам, – обратился один из спасателей, – посмотрите на фонарик.
Джанин резко повернулась к парню, который был, наверное, ненамного моложе ее – а ей было двадцать четыре, – и прищурилась, когда он стал размахивать маленьким фонариком у нее перед лицом.
Джанин всю трясло. И совсем не от холода, а от шока. Голова до сих пор болела от удара в висок пистолетом. Один из спасателей на подходе к палатке накинул на плечи Джанин серебристое термическое одеяло, похожее на те, которые бросают на плечи марафонцам на финише. Да, наверное, она тоже пробежала марафон, образно выражаясь. И уж совершенно точно пересекла финишную черту.
Солнце садилось, начинали оживать тени, и становилось все сложнее различить, где реальность, а где лишь причудливая игра света, количество которого сходило на нет. Всего пять минут назад Джанин, возможно, находилась в самой опасной ситуации в жизни, и вот она уже здесь, под тентом палатки, в окружении полиции и врачей, и к ней возвращается чувство защищенности.
Переступив порог, она обернулась и вытянула шею в поисках Джой. Быть может, ее тоже отвезли в больницу, как и доктора Уорда. А возможно, как только Джанин оказалась вне зоны слышимости, Джой произнесла: «Уберите эту суку от меня подальше».
– Думаю, нам следует за вами понаблюдать, – заявил парамедик.
– Со мной все в порядке, – передернуло Джанин. – Честно. Я просто хочу вернуться домой.
– С вами может кто-то остаться на ночь? – нахмурился он. – На всякий случай.
– Да, – соврала она.
Рядом с ней присел полицейский.
– Если вы в порядке, – сказал он, – мы отвезем вас в участок. Чтобы записать ваши показания.
Джанин запаниковала. Что им о ней известно? Что она должна им рассказать? Это то же, что и свидетельствовать в суде? Клясться на Библии? Или она еще может, хотя бы недолго, побыть человеком, заслуживающим сочувствия?
Она кивнула, встала и, придерживая термоодеяло, словно горностаевую мантию, направилась к выходу.
– Подождите, – вдруг резко повернулась она к полицейскому, поддерживавшему ее под локоть. – А как же остальные?
– Мы привезем и остальных, как только они смогут дать показания, – заверил ее полисмен.
– А девочка? – тревожилась Джанин. – Как же девочка? Она вышла?
– Не
