сказала Этейн.
С помощью Силы она попыталась понять, насколько серьезна рана, визуализировать ее, надеясь замедлить кровотечение и удерживать разорванную плоть вместе, пока «сундук» не сядет в ангаре. Но, обрисовав ранение у себя в голове, она поняла, что не сможет спасти солдата.
Этейн поклялась никогда больше не влиять на разум клонов без их позволения: в прошлом она помогла Атину справиться с горем, а Девятому придала уверенности, когда он в ней нуждался; в обоих случаях она их не спрашивала. С тех пор Этейн избегала этого. Воля клонов не была слабой, что бы там люди ни думали. Но этот боец умирал, и ему нужна была помощь.
– Я Этейн, – сказала девушка. Она сосредоточилась на его глазах, каким-то образом увидев за ними бесцветный омут, и подумала о покое. Затем она протянула руку к солдату, который поддерживал раненого, и одними губами прошептала: «Медпакет». Она знала, что у солдат всегда при себе одноразовый шприц с мощным обезболивающим; Дарман не раз использовал их при ней. – Бояться нечего. Как тебя зовут?
– Пятый, – ответил солдат. На мгновение это вогнало Этейн в ступор, но Пятых было много в этой армии, где у солдат вместо имени был набор цифр. Брат раненого беззвучно произнес: «Нет» – и показал Этейн использованные шприцы: они закачали в него все, что было. – Спасибо, мэм.
Если она могла повлиять на его мысли, то могла и запустить выброс эндорфинов. Этейн направила на это всю свою силу воли.
– Боль уходит. Лекарство работает. Чувствуешь, да? – Если Сила вообще работала, то именно сейчас она должна была прийти на помощь. Этейн внимательно смотрела на лицо бойца, видя, как мускулы его челюсти постепенно расслабляются. – Как ты?
– Лучше. Спасибо, мэм.
– Держись. Ты можешь почувствовать сонливость.
Его хватка все еще была крепкой. Этейн сжала его руку в ответ и подумала: понимает ли он, что она лжет, и решил просто принять эту ложь ради своего успокоения? Больше боец ничего не сказал, но и стонать перестал. Его лицо было спокойным.
Этейн аккуратно приобняла солдата, положив его голову себе на плечо. Она просунула одну руку между головой клона и переборкой, а другой продолжала сжимать его ладонь. В таком положении она просидела минут десять, сосредоточившись на образе холодной бледной бездны. Затем клон закашлялся. Его брат взял его за другую руку, и Пятый, чье имя служило Этейн болезненным напоминанием о друге, которого она не видела уже многие месяцы и могла больше никогда и не увидеть, проговорил:
– Я в порядке.
Его ладонь обмякла.
– Ох, мэм!.. – протянул его брат.
Как Этейн отстраненно понимала, за следующие двадцать минут она успела поговорить со всеми бойцами в отсеке. Она спрашивала их имена, интересовалась, кого они потеряли, и все не могла понять, почему они так удивленно смотрели сначала на ее грудь, а потом на ее лицо.
Она коснулась рукой щеки и ощутила боль. Проведя по лицу ладонью, Этейн увидела кусок металла и свежую
