стать вровень с Бардом Эйвона[5]. Он даже навлек на себя чудовищное обвинение в грехе классицизма, когда разошелся со своими молодыми приятелями, поэтами-пунктуистами, практиковавшими написание стихотворений, состоящих сплошь из запятых и двоеточий. В его сердце больший отклик находило новомодное пламя, разгоревшееся на углях кельтской мифологии, и на самом-то деле в эти места его привел некий корнуолльский[6] поэт, идейный собрат новых ирландских поэтов. Впрочем, Пейнтер был слишком хорошо воспитан, а значит, ни за что не дал бы понять здешнему хозяину, что не только его гостеприимство стало причиной визита. Когда-то давно Вейн, с которым они познакомились на Кипре на закате его крайне недипломатичной дипломатической карьеры, пригласил его к себе. Их отношения возобновились лишь после того, как Пейнтер прочел книгу начинающего литератора Джона Трегерна под названием «Мерлин и другие стихи», однако Вейна столь долгий перерыв в общении не смутил. И, к сожалению, он даже не начал постигать более дипломатичную дипломатию, при помощи которой его убедили пригласить местного поэта на обед в тот же день, когда должен был приехать американский критик.
Теперь же мистер Пейнтер стоял, держа в руке саквояж, и восхищенно рассматривал выщербленные скалы, причудливый серый лес и три фантастических дерева, которыми был увенчан этот пейзаж.
– Я сейчас чувствую себя человеком, потерпевшим кораблекрушение в краю фей, – признался он.
– Надеюсь, ваш корабль не слишком пострадал в этом происшествии, – с улыбкой ответил гостеприимный хозяин здешних мест. – Полагаю, Джейк поможет вам с вещами.
Мистер Пейнтер покосился на лодочника и тоже улыбнулся.
– Боюсь, нашего друга не так впечатляет открывающийся отсюда вид, как меня.
– Наверное, из-за деревьев, – устало отозвался сквайр.
Вообще-то лодочник зарабатывал на жизнь ловлей рыбы, но так как его дом, сложенный из дерева, просмоленного до черноты, стоял у самой воды, в нескольких ярдах от причала, в подобных случаях он подряжался перевозчиком. Это был здоровенный малый с густыми черными бровями; обычно он помалкивал, но сегодня его явно подмывало высказаться.
– Да все понимают, что это ненормально, сэр! – заявил он. – Море бьет и корежит обычные деревья, а эти штуки растут себе как ни в чем не бывало, будто и не с суши вовсе взялись. Этакие огроменные мерзкие водоросли, тьфу на них. Или проклятый морской змей выполз на берег и пожирает все.
– Есть тут одна глупая легенда, – мрачно сказал сквайр Вейн. – Но идемте же в сад, я познакомлю вас с дочерью.
Однако, когда они добрались до столика, стоящего под деревом, оказалось, что девушка, раньше выглядевшая неподвижной, все же ушла, и им пришлось довольно долго ее искать. Она медленно поднялась со своего места и неспешно побрела вдоль верхней части террасного сада, глядя, как он спускается вниз, к лесочку, карабкающемуся на взморье.
Ее вялость не
Бард Эйвона – Уильям Шекспир (по названию его родного города Стратфорда-на-Эйвоне).
Имеется в виду не только то, что поэт был родом из Корнуолла, но и что писал он на корнуолльском диалекте.
