Да и здесь, в Киеве, как-то раз наблюдал одну сцену, из которой сделал вывод, что с Клинцами лучше не ссориться. Такие девушки, как Мария, становятся женщинами только после венчания. А тому, кто попытается оскорбить ее девичью честь, не сносить головы.
Зоил поморщился от досады и, топнув ногой, воскликнул:
– Да я бы с радостью женился на ней, но что же мне делать, если я давно женат?
– Смирись, ищи себе другую девушку, более доступную, которая польстится на твое богатство. Здесь, на Руси, красавиц много.
– Мне нужна только эта, – упрямо заявил старый купец. – И я добуду ее любой ценой. Разведусь, заставлю свою каркающую ворону Ипполиту постричься в монахини… Увы, я даже готов отравить ее, если не согласится на развод…
– Побойся Бога, патрон, что ты задумал? – скрывая улыбку, спросил помощник. – Даже если избавишься от Ипполиты, это ничего тебе не даст. Клинец не станет принуждать дочку идти замуж против ее желания. А чем ты сможешь прельстить молодую красотку? Подумай трезво.
– А это уж твоя забота – подумать! – заявил хозяин. – Ты ученый малый, хитростью лису превзойдешь. Если бы не твой несчастный порок, был бы уже епископом, а то и митрополитом. Вот и подумай, как помочь своему благодетелю, то есть мне. Ведь я же тебя из беды выручил? Я тебе дал пристанище? Я твои грехи от людей скрываю?
Хрисанф кивнул, слегка поджав губы.
– Так вот, – продолжал Зоил, – отплати мне, дражайший, за мои благодеяния. Помоги обрести радость на закате жизни. Много ли мне, старику, осталось? Добудешь Марию – клянусь, что отпишу тебе в наследство мое фракийское имение, да еще сотню номисм[1] в придачу. Не веришь? Сегодня же дам расписку. Ну а если не поможешь, то с какой стати я буду и дальше тебя опекать? Тогда живи, как знаешь. И письмо от таврийских монахов не стану прятать. А если его кто-нибудь найдет и узнает, чем ты в монастыре занимался? Может, конечно, в тюрьму ты и не попадешь, отвертишься. Но до конца дней своих останешься нищим презренным бродягой, да еще и с редькой в одном месте, хе-хе…
Зоил намекал на позорный способ наказания, коим византийцы карали уличенных в содомском грехе. Хрисанф невольно поморщился, но обижаться не стал, поскольку был уверен, что дальше угроз Оксивант не пойдет. Слишком ценным слугой был всезнающий и ловкий Хрисанф, чтобы Зоил так легко мог с ним расстаться.
Внезапно два всадника промчались мимо, едва не сбив с ног увлеченных беседой греков. Прижавшись к стене и перекрестившись, Зоил пробормотал:
– Опять, наверное, гонцы мчатся к великому князю с известием, что его дядя или двоюродный брат захватили какой-нибудь город. Здесь каждый день можно ожидать войны. – Он вздохнул. – Впрочем, и в империи смутьянов хватает… вроде этого. – Зоил с неприязнью посмотрел в сторону площади, где все еще мелькали пышные одеяния Андроника и его свиты. – Но только у нас, хвала Господу, им не разгуляться. Империя пока едина. Лишь извне
Номисма – византийская золотая монета.
